— Да ладно! — фыркнул хозяин. — Давай-ка внесём ясность, куманёк… Если ты решил, на всё это глядя… — он неопределённо махнул рукой вокруг, — что припёрся к натуральному алкашу, то крупно промахнулся. Я, братка, не алкаш, а пьяница. Просекаешь разницу? Алкаш мозги пропил, а пьяница — не вообще и не всегда… Я свою норму знаю, похлебаю и перестану, а хата моя в таком запустении не оттого, что я отсюда всё пропил, а исключительно потому, что обитаю я тут только летом, водочки попить вдалеке от сожительницы, чтоб меньше вякала. Квартирка у нас на другом конце города, в ломы ей будет сюда переться… И потом. Я, милый, не всегда был в таком вот бичевском виде, я, чтоб ты знал, сельхозтехникум кончал, на целине, — он небрежно прищёлкнул по обеим медалям, — комсоргом посёлка был. Если б не водочка да не любовь к вольной жизни, я б, может, и в секретари райкома выбился, да вот не судьба была. Короче говоря, книжечки и мы почитываем — а партейно-политическую закалку прошли давненько, ещё во времена волюнтаризма. Короче, слушай сюда. Я ж прекрасно понимаю, что таких чернильниц на белом свете осталось хрен да маленько. Вон, даже Яковлич в руках не держал, а он старины видывал больше, чем гинеколог… этих самых. Вон, валяются, — он кивнул на подоконник, где валялась стопка потрёпанных книг. — Там всё расписано. В Питере этой охранки было полтора человека, это тебе не гэбэ с его небоскрёбами… И сколько у них там было казённых чернильниц с полным письменным обозначением? Да штук несколько на всю невеликую братию. А уж большевички потом под корень изводили всё, отношение имевшее к проклятому старому режиму, особенно такое вот… Это тебе — теория. А практика такая — мне, родной, подворачивается домок под Шантарском. Не дворец, да по нашим с Петровной скромным запросам… Шлакоблочник, гаражик имеется, во дворе есть где поставить клетухи для кролей, свинарничек… Бзик у меня — доживать в кулацком хозяйстве. Так вот, если я квартиру толкну, эту хатку толкну да добавлю десяточку зелёных — в аккурат хватит, — он оскалился. — Ну что, похож я на алкаша, мозги пропившего? Ну?
— Не совсем, — бесстрастно кивнул Дегтяренко.
— От то-то. А потому со своей цены я не слезу. Хочешь — бери, не хочешь — я ещё подожду… Какие мои годы, я робёнок двужильный… Рано или поздно толкану за десятку. Цены знаем, не сомневайся…
Дегтяренко усмехнулся:
— А если домик тем временем уйдёт?
— Другой подвернётся, — сказал хозяин. — Никак нельзя сказать, что домиков таких — как грязи, но всё ж товар на базаре не редкостный… в отличие от этого вот, — он ласково погладил чернильницу. — Ты вот себе подумай: может, именно в неё пёрышко и макали, когда на Вовку Ульянова протокольчик составляли за все его художества…