и освоит местный лексикон.
Справившийся с приступом смеха Федор поведал, что Флиссак, будучи поселен в гостиницу «Шантарск» и должным образом проинструктированный насчет всех опасностей и чреватых соблазнов города, ввечеру был доставлен в родимый отель несколькими кожаными мальчиками, бережно затащившими бесчувственного парижанина на восьмой этаж. Флиссак как-то забрел в «Шантарские пельмени», где его напоили от всей русской души и попутно три часа рассказывали «совершенно достоверные» истории из собственной жизни. Насколько Даша знала тамошнюю братию, доверчивому французу наплели столько небывальщины, что хватит на десяток романов, над которыми потом будет ахать в сладком ужасе весь читающий Запад, полагая, что каждая строчка – святая правда.
Теперь Даша лично убедилась, что мсье оделся-таки попроще и вообще стал понемногу соображать, что он не в Европах.
Федя развел руками, заканчивая повествование:
– Поутру нарисовался в управлении, а потом набился к вам поехать… Силен мужик, как и не жрал вчера…
– Я извиняться, но мне там сказать, что вы направляетесь произвести совершенно невинный беседа, не таящая особого служебная секрета, – пояснил мсье Флиссак, жестами и фигурой выражая, что он просит прощения за чрезмерную назойливость, но не в силах преодолеть натиска подталкивающей его в спину Музы. – И думаю, может, возможно посопровождать?
– Возможно, – вздохнула Даша. – Чего уж там…
В прихожую выглянул майор Шевчук, и Даша оживилась:
– Ага, вот кстати. Знакомьтесь. Это есть мон папа, ажан с потрясающей биографией и опытом. Он вам столько может порассказать, что вы на меня и смотреть не захотите…
– Мадемуазель Дария, на вас я смотреть всегда есть захотите! – воскликнул Флиссак, но все же сделал стойку на майора.
Федя уставился на француза хмуро, будто ревнующий первоклассник. Француз, надо сказать, уговорам внял и сейчас был одет в самую обычную для Шантарска джинсу и кожу, так что мог без труда раствориться в толпе, словно щепотка мела в миске со сметаной.
– Будем пить кофе, или сразу поедем? – спросила Даша, вспомнив о долге хозяйки.
– Если так возможно, я бы видеть этот кофе на… – И он, с невинным выражением лица, совершенно правильно ставя ударения, кратко объяснил, что предпочел бы видеть Дашин кофе на известном предмете.
Федино ржанье сотрясло стены прихожей. Даша тоже невольно рассмеялась:
– А если кофе будет горячий?
Смущенный француз, сообразив, что ляпнул нечто оплошное, с неописуемым галльским изяществом пожал плечами:
– Я что-то неправильно выразиться? Такое выражение мне слышится довольно часто, особенно вчера, когда эти славная ребята мне рассказывать, какие они крутой, и как они всех е… – на сей раз он проглотил словцо, увидев, как Федя с покрасневшим лицом и слезами на глазах хватается за живот, готовясь сползти по стеночке. – Что-то вновь неправильно для приличный общество?