«Когда ты завтра уедешь, Олдбери перестанет быть твоим домом», — сказала Кэти, и она была права. Но сердце не хотело мириться с этой непрошеной правдой. Ей все еще хотелось играть у ручья, есть выпеченный Кэти хлеб и смеяться с Майклом. А больше всего ей хотелось обладать властью помешать Бертраму причинять боль этим замечательным людям.
— Вы так красивы, мадам, — сказала горничная. — Эти розочки на лифе просто великолепны.
Ее как раз волновали именно эти розочки, как, впрочем, и все остальное, касающееся предстоящего вечера. В голове у нее крутились всевозможные темы для поддержания беседы, и надо было выбрать из них самые интересные.
Увидев Верити в этом роскошном платье жемчужного цвета, Хоксуэлл предположил, что на званом обеде она будет самой красивой женщиной, и по прибытии в дом Каслфорда понял, что не ошибся.
Ее несколько чопорное поведение казалось скорее высокомерным, чем сдержанным. Поскольку ее окружали самые лучшие — по выражению Каслфорда — представители света, это говорило в ее пользу. Каслфорд не лгал, сказав, что на обеде будут присутствовать самые сливки общества. Верити пришлось сохранять достоинство, когда ее представили двум герцогам, один из которых принадлежал к королевской семье и был не больше и не меньше, как принцем-регентом.
Каслфорд был трезв, чего нельзя было сказать о некоторых других гостях. Один из них, граф Роули, решил, что это позволяло ему немного повеселиться во время обеда.
— Вы прелестная женщина, леди Хоксуэлл, — сказал он, наклонившись над столом и повернувшись к Верити, сидевшей через два человека от него. — Ваш муж выиграл сразу по двум статьям.
После этого выпада беседа за столом не прекратилась, однако Хоксуэлл заметил, что большинство его соседей по столу стали прислушиваться.
— Благодарю вас, лорд Роули. Мне польстило бы, даже если мой муж думает, что преуспел в чем-то одном.
— Большое наследство всегда украшает женщину, — сказал Роули, фыркнув. Он обернул пьяный взгляд на своего соседа, чтобы убедиться, что его шутку оценили. — Это завод, не так ли? Хлопок и все такое?
— Железо, — ответила Верити, нисколько не смутившись. — Мой отец был промышленником и изобретателем, но главным образом металлургом.
Другие гости снисходительно заулыбались, даже как будто извиняясь. Но не потому, что, по их мнению, хорошо иметь отца-металлурга, а потому, что один из их общества оказался ослом.
— Железо, говорите. Это печи, кузницы и все такое, — не унимался Роули, пронзив Хоксуэлла критическим взглядом. — Звучит неприятно, даже как-то грязно.