— Дам, что смогу, — заверил майор. — Гранат еще подброшу. Батя разрешил вам трофейные автоматы передать. Штук двенадцать.
— Ладно, спасибо и на том.
Ну, вот она и атака! Закончившаяся, едва начавшись. Сорок с небольшим бойцов и сержантов моего взвода, оставшиеся в живых, лежали, зарывшись в снег под обрывом. Не меньше сорока человек лежали мертвые на откосе и наверху, когда до вражеской траншеи оставалось всего ничего. Мы крепко там схватились, но нас смахнули пулеметным огнем.
Те, кто совсем потеряли головы и побежали назад через речку, остались на льду — еще два десятка тел, раскиданных между полыньями от мин и снарядов. До отмели на левый берег добрались и спрятались среди поваленных деревьев и в кустарнике очень немногие. Может, десяток бойцов, а может, и меньше. Вот и весь мой взвод.
Из немецких траншей старательно сыпали мины, пытаясь добить оставшихся в живых. Нас защищал отвесный, подмытый снизу обрыв и наметенный снеговой откос метра два высоты. Поставленные на вертикальную наводку 80-миллиметровые минометы давали при стрельбе большой разброс, а чтобы достать вжавшихся в глинистую стену людей, требовалось бросать мины с большой точностью.
Целиться и вести огонь мешали немцам с левого берега (не обманул подполковник!) наши батальонные минометы. Угодили пару раз удачно. Наверху с такой силой рванул немецкий боезапас, что мы ощутили толчок сквозь многие метры земли. Немецкие минометы замолчали. Установилась временная тишина. Только стонали и матерились раненые, а немцы прикидывали, сколько штрафников осталось в живых и чего от нас ждать.
После передышки попытались достать гранатами. Противопехотная граната М-24 с деревянной рукояткой длиной тридцать сантиметров, удобная штука для дальних бросков. Мне приходилось видеть, как крепкий тренированный боец швырял ее метров на семьдесят. Для большинства такое расстояние слишком велико. Из траншеи мало кто зашвырнет «колотушку» дальше, чем на полсотни метров.
«Колотушка» звучит в моих словах без тени пренебрежения. Сейчас эти удобные немецкие гранаты смертельно опасны. Они падают на смерзшийся снег, катятся и взрываются, не достигнув обрыва метров десяти. Осколки сыплются сверху, не причиняя вреда. Но если найдется ариец посмелее и подползет ближе, гранаты станут взрываться у нас на головах.
Подползти им не дает пулеметный огонь «максимов» и винтовочные выстрелы. Нас поддерживает полк и оставшиеся в живых штрафники. Я уверен, что пока жив Николай Егорович Тимарь, на произвол судьбы остатки взвода не бросят. Только и фрицы все равно найдут способ сократить нас до нуля.