— Во, вляпались… отсюда уже не выбраться. Только вперед ногами.
— А куда выбираться? Хоть взад, хоть вперед — везде смерть. В яму закапывать потащат, скажут: «Молодцы, искупили вину».
Чтобы прекратить ненужную болтовню, приказываю всем почистить оружие. Кроме моих бойцов на льду, в стороне лежат и штрафники 2-го взвода. Не могли же они все погибнуть? Наверняка кто-то, как и мы, укрылись под обрывом.
— Матвей, пройди осторожно на левый фланг. Может, кого из второго взвода найдешь. Пусть к нам присоединяются.
Осин молча кивает и уходит, держа под мышкой автомат. Мы чистим оружие, а Федор Бульба занимается с ранеными.
Султан Бакиев, умело и быстро набивая диск патронами, рассказывает мне свою биографию. Отношения между нами установились с первого дня чисто официальные. А тут он решил исповедоваться. Я не против. Закуриваем из одного кисета. Бывший старлей, не забывая протирать каждый патрон, продолжает набивать диск.
— Мне, Вячеслав, тоже досталось. Сам знаешь, командиры взводов больше месяца-двух на передовой не держатся. Я это в первой атаке понял. Из трех взводных в роте один я остался. Двое других — наповал. Наверное, и по фрицам стрельнуть не успели. Через неделю меня ранило. Веришь, фриц в упор целую очередь всадил. Полевую сумку в клочья, приклад автомата раскололо. Две пули в бок поймал, одну — в шею. Так я его голыми руками задушил, до того жить хотелось.
Я знал по документам, что Султан Бакиев после окончания пехотного училища в Казани участвовал в боях под Орлом, прошел до Днепра, освобождал Киев. Менее чем за год получил два ордена и вырос от младшего лейтенанта до командира роты. В штрафники попал за то, что в его роте сбежали сразу четверо вновь призванных новобранцев.
Начали проверку, нашли, как водится, всякие недостатки в идейно-политическом воспитании, а так как замполит был новый, все свалили на командира роты. Бакиев получил, на мой взгляд, слишком суровое наказание: пять лет лагерей с заменой на два месяца штрафной роты. Я недолюбливал самоуверенного, строптивого татарина, но то, что он командир умелый, не сомневался. Сержант звонким щелчком закрыл крышку заряженного диска и подмигнул мне.
От резкого звука вздрагивает мой ординарец Савельев, парнишка лет восемнадцати. Обхожу, проваливаясь в глубокий снег, участок под обрывом, куда не залетают пули. Наше жизненное пространство — метров сто без малого. Дальше откос, на который мы все же сумели вскарабкаться на рассвете. Не видя большого толка от уголовников, я включил почти всю их компанию в передовую группу. Если будут мины, лучше лишиться их, чем ребят способных и желающих воевать.