— Чего ж капитан, такая сволочь, на себя вину не взял?
— Он не сволочь. Мужик неплохой, только половину спирта выпивал. Со мной в компании, — толстяк Бульба повздыхал и пожаловался: — Все бы ничего, но старший сын и зять без вести пропали.
— Может, найдутся.
— Куда там… Оба летом в сорок втором сгинули. Ни письма, ни привета. Почти два года прошло.
Мы сочувствовали Бульбе. Хороший, душевный мужик. В свой батальон возвращаться не захотел (обида!), да и где он сейчас? Федор Запорожец и Матвей Осин считаются реабилитированными, но оба остались в штрафной роте на постоянных должностях.
Бульба еще при царе Горохе закончил медицинские курсы, и Тимарь своими правами назначил его фельдшером, восстановив в звании «старшина». Полагался ли роте фельдшер, никто толком не знал, так как штаты сочиняли и перекраивали постоянно. Зато все убедились, что хохол с историческим прозвищем Бульба умеет грамотно оказать помощь раненым, и охотно приняли его в штат роты. Кроме того, Бульба был представлен к медали.
— Если не передумают и до конца войны доживу, будет чем похвастаться, — рассуждал старшина. — Наш комбат за любую сраную переправу орден себе вешал, а мне за полтора года хоть бы медальку какую!
— А начмеда твоего награждали, которого после разжаловали? — спросил я.
— Обязательно. Отволокет спирту литров пять, глядишь, медаль повесят. За десять литров — орден. Он взводным в санроту со своими цацками пошел. А это почти передний край. Пропал уже, наверное.
Помощником командира взвода назначили ко мне временно капитана Пушкаря. Пока документы утверждают. Артиллерист, парень безотказный, согласился.
Спустя день-другой сразу три ЧП подряд. Исчез штрафник из местных. Дезертирство. Отчаянный мужик, если рискнул из штрафной роты дезертировать. Тут исход один — пуля в затылок, даже разбираться не будут. Двое ребят тайком сбегали в самоволку. Зависли на сутки у подружек, а на обратном пути, с грузом самогона и харчей, нарвались на патруль.
Терять самогон было до того жалко, что бойцы открыли пальбу в воздух и хотели удрать. Не получилось, а один из них словил пулю в ногу. Патрульные, молодцы, не сволочи оказались. Свои братки — фронтовики. Самогон, конечно, реквизировали, но шум поднимать не стали, притащили нарушителей в роту.
Оба парня неплохо показали себя в бою. Полученная рана оказалась пустяковой, Бульба ее обработал. Николай Егорович сделал страшные глаза, накричал на нарушителей, пообещал прибавить им по месяцу срока и приказал запереть в землянке.
Начальника патруля, старшего лейтенанта, угостил трофейным ромом, подарил «вальтер». Подвыпивший старлей уговаривал Тимаря не добавлять срок штрафникам. Капитан дал себя уговорить, выпили еще, и самовольщиков простили. Ранение посчитали как шальной выстрел отступавших немцев. И такое на войне бывает.