Лейтенанты пожали руки, продолжая слушать майора.
— Ты, Задира, поступаешь, со взводом в его подчинение. Полное, полное подчинение, до конца ЕГО операции! Тебе ясно старлей?!
— Есть, в полное подчинение. — Угрюмо ответил Белоконь.
— И без твоих штучек, ясно? Тут, Задира, такие «верха» в операции Филина заинтересованы, что если провалим, то, не то что армии дальше не увидим, а нас с тобой даже овощные базы в Мухосранске не возьмут охранять. И это в самом лучшем случае, если не посадят… И это только обеспечение… Так, это ясно. Дальше. Всё, что нужно: карты, информация, все у майора Климова, это наша «спецура». Вооружение…
— У нас всё с собой, — произнес Филин.
— А субординацию у вас и, правда, не блюдут, зоопарк сплошной, всё орлы-крокодилы. Перебивать старших не учили?
— За «работой» времени нет на мелочи.
— Ну-ну, не пыли! Ладно… Короче, кругом лейтенанты, и шагом марш знакомиться и взаимодействовать. И без массажа морд!
Филин, в сопровождении офицера-десантника, вышел из кабинета Буши. По длинному коридору штаба шли плечо в плечо, молча.
— Меня Андрей зовут, — протянул старлею руку. — Пацаны, Филином. Да и позывной на «работе»…
— Клим. Для работы, друзей и позывной Задира. — Произнёс в ответ старший лейтенант. — Ну, пойдём!
— Давай пацанов мирить — нам работать вместе…
* * *
21 октября 2002 г. Израиль.
Филин плакал. По-мужски, как воин, беззвучно, пытаясь сдерживаться, но слезы бежали из глаз сами. Он сидел на корточках, опершись спиной о дверь. Там, за этой дверью, в одной из израильских больниц, рождался его сын… Андрей слышал всё: стоны любимой женщины и первый крик сына…
«…Сын! Сын!!! Сколько же лет я тебя ждал, Бог ты мой. Сын. Малыш! Кем же ты станешь, Максим мой! Максим Андреевич, Максюшка! Только бы ты не видел войны…»
Когда его впустили в родильную комнату и он, наконец-то, увидел своего крошечного сына и измученное родами лицо Лины, слёзы опять, непроизвольно, потекли из суровых глаз.
— Зайчики мои. Зайчата… — Он целовал сына и его мать и не мог сдержать слез. — Спасибо! Спасибо тебе! Любимые мои, родные!..
Вот сейчас, в 5 часов 20 минут утра, начиналась его новая жизнь. Новая жизнь! В чужой стране! И он опять пытался все забыть, но память… Память!..
Книга Памяти хранит
Память павших, но не верьте,
Холоднее, чем гранит
В этой книге даты смерти.
В восемнадцать — двадцать лет
Жизнь лишь только начиналась,
И как сорванный букет,
Распустившись, оборвалась.
В Книге Памяти стоят
Лишь фамилии и даты,
Под плитой гранитной спят
Наши юные солдаты.
С необъявленной войной
Им ни как не рассчитаться,