Шаги были медленными и казались более тяжелыми, словно он что-то тащил.
Грейс толкала руки, но они застряли на месте. Грейс согнулась сильнее. От боли к горлу подступила дурнота. Грейс закрыла глаза и принялась раскачиваться. Она изо всех сил тянула назад лопатки, готовая вывихнуть плечи, если это поможет делу.
Шаги стихли. Дверь закрылась. Он здесь.
И в этот момент Грейс торопливо продела ноги через связанные скотчем запястья. Все, теперь руки спереди.
Но было слишком поздно. Палач вернулся. Он стоял в комнате меньше чем в пяти футах от нее и видел, что она сделала. Но Грейс, не замечая этого, приоткрыв рот, уставилась на его ношу.
Палач разжал руки, и на пол упал Джек.
— Джек! Джек!
Его глаза были закрыты, спутанные волосы свесились на лоб. Протянув связанные руки, Грейс взяла его лицо ладонями. Кожа Джека оказалась холодной и влажной, губы сухие, потрескавшиеся. Ноги были обмотаны скотчем, на правой руке болтались наручники. Левое запястье было в подсохших царапинах. Судя по отметинам, «браслеты» Джек носил уже довольно долго.
Грейс снова позвала мужа. Ответа не было. Она почти прижалась ухом к его губам. Джек дышал. Часто, неглубоко, но все же дышал. Она придвинулась ближе и положила его голову себе на бедро. Ребра ужасно болели, но теперь это стало не важно. Джек лежал на спине, затылком на ее ноге повыше колена. Мыслями Грейс унеслась в виноградники Сент-Эмильена, когда они были вместе уже месяца три, влюбленные друг в друга по уши, застрявшие на стадии пресловутого спринта-через-весь-парк и бешеного сердцебиения при виде другого. У Грейс с собой был паштет, сыр и, конечно, вино. День выдался солнечный, с таким голубым небом, при виде которого хочется поверить в ангелов. Они лежали на красном клетчатом пледе, и Джек пристроил голову к ней на колени, а она гладила его по волосам, больше глядя на Джека, чем на чудесный пейзаж вокруг, кончиками пальцев скользя по его лицу.
Грейс мягко позвала, стараясь не выдать отчаяния:
— Джек!
Его веки затрепетали, глаза приоткрылись, зрачки, вначале огромные, сузились от света, и через несколько мгновений он увидел ее. На миг обметанные губы приоткрылись в улыбке. Грейс подумала, уж не вспомнил ли и Джек пикник в Сент-Эмильоне. Стараясь не разрыдаться, Грейс улыбнулась в ответ. Но через секунду безмятежность сменилась осознанием реальности: глаза Джека расширились от ужаса, улыбка исчезла, лицо исказила болезненная гримаса.
— О Господи…
— Все в порядке, — сказала она, хотя в данных обстоятельствах такое заявление было просто верхом идиотизма.