Не успела наша пушистая хоть немного утолить голод, как с юга показался огонек.
— Люди, — сказала я, не зная, радоваться мне или нет.
— Если это испанцы, — проговорил Толик, доставая разряженный во время стычки с индейцами пистоль, — то встретят нас без большой радости. Я бы даже сказал — прием может оказаться слишком горячим… Держи.
Пистоль пришлось дозаряжать мне, благо, имелся соответствующий опыт. Да, я неправильная женщина. Я не смотрю сериалы, не обсуждаю моды и рецепты, зато обожаю компы, мобилки, отточенные железяки и всякие убойные штучки, коими баловались пращуры. Бог свидетель, даже в страшном сне не могло присниться, что однажды это пригодится мне на практике… Шпанку пришлось привязать трофейным ремешком к тяжелому тюку, чтобы котяшка, испугавшись, не убежала.
Мы засели с заряженным оружием за импровизированными «баррикадами», сооруженными из мешков и веток. Кто бы там ни был, предосторожность не лишняя. Мало ли… Индейцы вряд ли будут шастать с огнем. Испанцы — эти точно не обрадуются двум англичанам. Убить не убьют, но приятного все равно будет мало. Обчистят и выкинут. Англичане… Не думаю, что, если тут есть еще фактории, их хозяева сильно обрадуются новому конкуренту. Но эти хотя бы своих примут, накормят и спать уложат. А потом будут разбираться, кто кому и сколько за это должен… Огонек приближался. Я услышала, как зашипела, задергалась на импровизированном поводке Шпана. Ага. Значит, вон та тень размером с откормленного теленка — собака? Это что за порода такая? И почему двигается молча?
Толик взвел курок, отчетливо щелкнувший в ночной тишине.
— Hey, ladies and gentlemen! Do not shoot! Our dog does not like shots! (Эй, дамы и господа! Не стреляйте! Наша собачка не любит выстрелов!)
— Who are you? (Кто вы такие?) — немедленно поинтересовался Толик.
— We are… Russian missionaries! (Мы… русские миссионеры!)
— Чего? Какие на фиг миссионеры? — расслышала я «оттудова».
— Эй, народ! — крикнула я по-русски, проверяя совершенно бредовую мысль, которая пришла мне в голову вот только что. — Вы, часом, славянский шкаф не продаете?
Там — то есть на бережку — сперва кто-то явно выпал в осадок. В нерастворимый. Потому как тишина воцарилась воистину гробовая. А потом… Потом грянул смех.
— Продаем, продаем, — заржал кто-то. — И слоны у нас на север ходют! Вы кто? Махровцы?
— Одни из самых махровых, — теперь смеялись уже мы с Толиком. Тяжесть, давившая на нас последние часы… Да что там часы — все дни с того момента, как мы узнали о гибели Днепропетровска — отпустила. Действительно, будто гора с плеч. — Казак и пиратка — прошу любить и жаловать!