— Газу, только не прямо, левее бери, чтоб на край чуть в стороне от немцев выйти… Осторожно…! Пень…! Если ты мне мосты вырвешь, на горбу этот гроб в Берлин понесёшь! Стоп! Сидим тихо, пока немцы не отойдут подальше от машин.
Немецкая цепь скрылась в деревьях.
— Вперед! Давай к грузовикам — отрежем фрицам отход…
К моему удивлению, оставшееся у машин охранение не открыло стрельбу раньше нас.
Услышав стрельбу, ознаменовавшую начало боя, я помахал соседу, чтобы он начинал выдвижение во фланг противника и прошёлся вдоль их строя. После чего тронулся с места сам. Бой усиливался. В дело вступили пулемёты.
— Немцы справа! — крикнул наводчик.
— Осколочным!
— Есть осколочным!
— Огонь!
Орудие громыхнуло, выплёвывая снаряд. А по броне забарабанили пули. В ответ заговорил и наш пулемёт.
— Пулемёт где? Видишь его?
— Да.
— По пулемету осколочным!
— Есть!
Пушка рявкнула второй раз, а мы оказались за немецкими порядками, пройдя их по флангу.
— Смотреть в оба! Мы без прикрытия! Как бы не сожгли, — крикнул я, начав пятиться к пехоте
Второй танк, выйдя на расстояние огня, начал курсировать за нашей пехотой, периодически стреляя из пулемётов. Но вперёд не пошёл, опасаясь гранат, которыми его могли накормить без пехотной защиты. Видимость-то в лесу не очень.
Когда я об этом услышал, то вначале удивился, что он не стал идти дальше, как говорили, а потом понял — его командир, как и я, боится в кустах машину потерять, вот и осторожничает.
Ну и правильно! — сказал я в ответ на то, что он стоит. — Любой план не выдерживает столкновения с противником. А разумная осторожность не повредит никогда.
Была только одна проблемка — из пятидесяти снарядов, что мы в танке нашли, сорок были бронебойными. А это значило, что у нас восемь снарядов осталось для боя. Если, конечно, ничего бронированного не появится у фрицев. А бить такими снарядами по пехтуре бессмысленно.
— Беречь снаряды, — приказал я, — стрелять только по пулемётам и скоплениям пехоты. На одиночек не размениваться.
Немцы шли довольно шумно, не таясь. Слышна была немецкая речь — эх, жаль, не понимаю ничего. И говорила же мне бабушка — учи идиш, так нет, дурень, как же это я буду учить смесь немецкого с английским… Но если не таятся — значит, не знают, что мы здесь. Это есть гуд. Тем больнее будет сюрприз.
Кто отдал приказ на открытие огня, я не знаю. А может, и не отдавал никто, а у кого-то нервы не выдержали, но лес взорвался стрельбой. Я молчал, выжидая, пока немцы приблизятся ещё чуть-чуть. А главное — где немецкие пулемёты? Желательно хоть те, что поближе ко мне, убрать сразу. Наконец «заговорил» «Максим». «Пора, что ли? Эх, неохота, братцы!» — мелькнула мысль. Было непривычно и жутковато вступать в бой вот так вот, лёжа на земле, а не в надёжной и знакомой до боли башне «колесницы», и я, ругнувшись про себя, прицелился и открыл огонь. Очень даже удачно. Бил короткими очередями, и постепенно ощущение необычности проходило, уступая место привычному азарту. Вспомнилось, как в учебной роте уже стреляли по шарам. Особенным шиком считалось бить одиночным: один патрон — один шар. Не самое легкое дело — с FN MAGa отбить одиночный, но у меня получалось. Так что и с MG-34 получится.