– Я на карту нанесу, чтобы изменения в штабе сделали. – Игорь прикурил новую сигарету. – Блин, третий день, как табак закончился. В общем, так, братуха, дела такие…
Толик Мосин, Мося, снайпер из группы Татарина, сидел рядом с Генкой, что-то рассказывал ему, кивал в сторону перевала. Лиса хмурился, переспрашивал, вносил записи в блокнотик.
– Серега, ты давай им возможность трупы уносить…
Как будто без него этого не знаю, поморщился я. Вот же человек Татарин, основательный во всем, лишний раз не забудет напомнить-предупредить. Игорь, не обращая внимания на мои возмущенно вскинутые брови, спокойно продолжал:
– Ну их на хрен. Вони не оберешься в прямом и переносном смыслах. Пусть забирают и хоронят. Как пришли на смену, тут дышать нечем было, особенно под утро, когда ветерок с юга поднимается. Спросил у Кота, сменщика моего, на кой хрен труп оставили? А он, идиот, ржет – мол, какая-никакая, а все же развлекуха! Духи ж не отступятся, все равно будут переть, чтобы тело забрать. Ну а эти уроды, – Татарин насмешливо-зло сплюнул, – развлекались, стреляли по спасателям. Те – по блоку. Веселились… Разрешил я забрать тело. Сейчас более-менее спокойно.
– Ладно, Игореха, пора вам, – тронул я за рукав сержанта.
Действительно, пора. Вертолет торопливо выгребал на посадку, давя, уплотняя винтами воздух.
– Боезапас оставляю вам, – уже на ходу проговорил Татарин. – Там немного, но лишним не будет. – И прорычал низким голосом: – Всем вниз.
Его группа начала спуск. За ними пошли и мы. Нужно было поднять оставшийся груз.
На посту остался Лиса. Он лениво развалился за бруствером на камне, прикрыл глаза панамой, зажал между коленями расчехленную винтовку. Со стороны могло показаться, что Лиса дремлет, забив на службу. Но я-то знал, что это не так, далеко не так, и можно быть совершенно спокойным – ничего не ускользнет от глаз Гены.
Тропа была хоть и узкой, но удобной из-за уступов, что-то вроде естественных ступеней, только разновеликих по высоте и ширине, никак в такт не попадешь, все время темп сбивается.
Лопасти «вертушки» вздымали мощные, упругие пылевые стены, давившие плотно в грудь, отбрасывающие тело назад, заставляющие пригибаться. Пыль, мусор, мелкие камешки не давали возможности осмотреться, разглядеть предметы, остро тыкались в лицо и руки, норовили уколоть в глаза.
Хлопнули с Татарином друг друга по спине. Последним на борт заскочил Каримов, обернулся к нам и перед тем, как захлопнуть двери, неслышно заржал, оскалив белые зубы на грязной, запыленной роже, стукнул ладонью правой руки по сгибу локтя левой и что-то проорал нам.