Ни родители нам, ни мы им не доставляли хлопот. Только изредка нас отправляли за водой к колонке либо откомандировывали в магазин за хлебом или колбасой. Это было несложно и ни капельки не трудно. Всей гурьбой вваливались в сельпо, небольшой кирпичный магазинчик, брали необходимый товар, на мелочную сдачу умудрялись купить немного ирисок «Кис-кис» или твердющих леденцов «Дюшес», а то и пару бутылок лимонада «Буратино». Шли домой, хрустели леденцами или молча пытались оторвать от зубов ириски, намертво склеивающие наши челюсти, по очереди тянулись губами к липкому горлышку лимонадной бутылки. Затем полоскали у колонки опорожненную тару, припрятывали ее, чтобы в следующий раз сдать и получить за каждую бутылочку двенадцать копеек. О-го-го, вот они, деньжищи-то!
Вечерами устраивались застолья прямо на улице, во дворе, под виноградником. Не помню уже, какой именно виноград рос у нас тогда во дворе, но было его много, листва плотной крышей закрывала от солнца, крупные гроздья синели и краснели в листьях. Протяни руку – и вот она, сладкая терпкость виноградного сока. Но к тому времени уже поднадоели фрукты и ягоды, поэтому виноград вызревал полностью и гроздья его висели сиротливо почти до самых холодов.
Однажды взрослые, уставшие от посиделок, вышли к реке. Муж одной из сестер мамы, невысокий дядька, коренастый такой, изрядно подпивший, все подначивал отца, брал, как говорится, на слабо. Мол, ни за что тебе, Вовка, не переплыть Кубань туда и обратно.
Папа мой, человек неконфликтный, сначала отмахивался, переводил разговор в шутку. Другие же дядья, прислушавшись, тоже начали подшучивать и подтрунивать над отцом. Уже и женщины стали утихомиривать мужиков. Я же страдал за папу, понимал, что его пытаются выставить на посмешище, готов был выкрикнуть что-то обидное дядькам, даже кинуться на них с кулаками.
Как раз в это время Кубань была полноводной и широкой. Папа, побледневший от гнева, стянул с себя рубаху и брюки, попробовал босой ногой воду. На окрик мамы: «Вова!» только досадливо передернул плечами и вошел в реку до колен. В заходящем солнце четко виделась его фигура, с широкими плечами, мускулистыми руками и ногами.
Папа оттолкнулся и прыгнул в воду, погреб сильными рывками наискось течению. На берегу замолчали, наблюдая за отцом, добравшимся уже до середины реки. Я мазнул глазами по лицам дядьев и уловил в них чувство зависти, ведь никто из них не смог бы вот так кинуться в воду.
Отца стало сносить течением от противоположного берега, река пыталась заставить его плыть по своим правилам, но папа погреб сильнее, поборол норов Кубани и вышел на сушу почти напротив нас, зрителей, махнул рукой и исчез в прибрежном кустарнике. Вскоре его резкий хулиганский свист заставил всех повернуть головы гораздо выше по течению. Папа прыгнул с высокого обрыва вниз головой, проплыл под водой до середины реки и очень скоро вышел из воды прямо возле нас.