Здесь жар, и штиль, и едкий запах йода.
Но в двух шагах, за белою косой,
Уже не то: там ветер и свобода,
Там море ходит яркой синевой.
Там, у сетей, развешанных для сушки,
В молочно-хрупкой пене, по пескам,
Морских коньков и редкие ракушки
Прибой несет к моим босым ногам.
1920
Всю неделю румянцем багряным
Пламенели холодные зори,
И дышало студеным туманом
Непривычно-стеклянное море.
Каждый день по знакомой дороге
Мы бежали к воде, замирая,
И ломила разутые ноги
До коленей вода ледяная.
По песчаной морщинистой мели
Мы ходили, качаясь от зыби,
И в прозрачную воду смотрели,
Где блуждали незрячие рыбы.
Из далекой реки, из Дуная,
Шторм загнал их в соленое море,
И ослепли они и, блуждая,
Погибали в незримом просторе.
Били их рыбаки острогою,
Их мальчишки хватали руками,
И на глянцевых складках прибоя
Рыбья кровь распускалась цветами.
1920
Садовник поливает сад.
Напор струи свистят, треща,
И брызги радугой летят
С ветвей на камушки хряща.
Сквозь семицветный влажный дым
Непостижимо и светло
Синеет море, и над ним
Белеет паруса крыло.
И золотист вечерний свет,
И влажен жгут тяжелых кос
Той, чьих сандалий детский след
Так свеж на клумбе мокрых роз.
1920
Сквозь решетку втянул ветерок
Одуванчика легкий пушок
Невесомый, воздушный намек.
Удивился пушок. И сквозной
Над столом закачался звездой.
И повеял свободой степной.
Но в окно потянул ветерок
За собою табачный дымок.
А с дымком улетел и пушок.
1920
Легко взлетают крылья ветряка,
Расчесывая темные бока
Весенних туч, ползущих по откосу.
И, распустив стремительную косу,
В рубашке из сурового холста,
Бежит Весна в степях необозримых,
И ядовитой зеленью озимых
За ней горит степная чернота.
1921
Поет красавица за прядкой
У неумытого окна,
И день сбегает нитью гладкой
Из рук в моток веретена.
Покорен сладкому безделью
Под мягкий стук и скрип колес,
Слежу, как тает над куделью
Девичьих пальцев нежный воск.
Завороженный и усталый,
Сижу, к овчине прислонясь.
Последний луч струною алой
Трепещет, в сумраке дымясь.
И вижу вдруг – под шум напевный,
Не в силах дрему превозмочь
Простоволосою царевной
Уже сидит за пряжей ночь.
И голова седой колдуньи
Кудель на палке – так бледна.
А тонкий ноготь новолунья
Грозит из синего окна.
1920
Пшеничным калачом заплетена коса
Вкруг милой головы моей уездной музы;
В ней сочетается неяркая краса
Крестьянской девушки с холодностью медузы.
И зимним вечером вдвоем не скучно нам.
Кудахчет колесо взволнованной наседкой,
И тени быстрых спиц летают по углам,