Плюшевые занавески надежно прятали гнездилище порока. Хотя в такое время скрывать было особо нечего. Ночные клиенты разошлись по семьям, свежие прибудут только к вечеру. Девочки мадам Ардашевой наслаждались ничегонеделаньем. Но только не сама хозяйка. В конторской книге подводила баланс, вычитала затраты на жалованье, бытовые расходы и подарки приставу. Прибыли оставались солидными. Не стыдно соперничать с банками или торговлей керосином. Бухгалтерское занятие доставляло Полине Павловне тихую радость. С цифрами было куда спокойней, чем с людьми. Они ничего не требовали и никогда не врали. Сведение баланса стало любимым занятием, вторгаться в которое не позволено никому. А уж тем более непрошеным гостям.
На голову швейцара Антипа, сунувшегося в дверь, чтобы доложить о прибытии, вылился ушат ласковых слов. Но отказать было нельзя. С испорченным настроением Ардашева закрыла гроссбух и приказала просить. Видеть еще раз девицу в пиратской повязке не входило в ее планы. Тем более новых распоряжений из Врачебно-санитарного комитета не поступало.
Хоть Полина Павловна улыбнулась гостье радушно, сообщив, что рада видеть ее, на душе стало неспокойно. Одноглазое страшилище устроилось на стуле и призналось, что вернуться заставило дело личное, а потому разговор будет неофициальным, если не сказать конфиденциальным. Предчувствия оправдались. Только этого еще не хватало! Мало того что уродина из берлинской полиции болтала по-русски чисто, что подозрительно, так еще и дельце имеет секретное.
Ардашева обворожительно, как лучшему клиенту, улыбнулась и заверила, что готова служить, чем сможет.
– Мой визит в Россию связан с одним тайным обстоятельством, – выдавила Ирма глубоко печальным голосом. – Я приехала отыскать одного человека. Несколько лет назад он жил в Берлине. Был богат и щедр, хорош собой. Все женщины сходили от него с ума. Не устояла и моя сестра. Моя бедная Лизхен поверила и отдалась ему без венца. Негодяй обещал жениться, но бросил сестру в положении. То есть исчез из Германии. Вскоре мы узнали страшную правду: оказывается, все это время он не вылезал из публичных домов Берлина. Я приехала, чтобы не наказать его, а постараться воззвать к его совести. Ведь у него растет чудесная дочь. Помогите мне.
– Что же я могу? – спросила Ардашева, предчувствуя, к чему клонит гостья.
– Я уверена, нет, я знаю, что этот порочный человек не оставил своих привычек и здесь. Помогите мне. Умоляю вас как женщина.