– Ну, попробуйте, – покровительственно предложил мастер.
И Родион попробовал. Неожиданно правильно взял прицел и легко положил первого. За ним второго, а потом и третьего.
– Это вы так играть не умеете? – протрезвев, спросил Нил.
– Чему не научишься в жизни, когда хочешь превзойти старшего брата, – ответил Ванзаров, закладывая изящный дуплет.
Такой поворот Нила изрядно обрадовал. Приятно иметь дело с противником, достойным твоей победы. В ней мастер не сомневался даже после четвертого шара подряд. Подумаешь, повезло мальчишке, шары-то детские.
Бородин был уверен и после пятого шара.
И после шестого, положенного от борта, все еще улыбался.
После седьмого улыбаться перестал.
Когда восьмой грохнулся в корзину, удивленно крякнул.
Девятый был встречен сумрачным взглядом. Оно и понятно: надежды почти не осталось.
Десятый лег гвоздем в гроб его победы.
Одиннадцатый прыгнул в лузу с такой силой, что, казалось, стол дрогнул. Дальше Нил присутствовал только в роли зрителя.
Двенадцатый закатился наглым штосом.
Тринадцатый пролетел стол во всю длину, что умеют не все мастера.
Четырнадцатый был положен карамболем. На столе остался «заяц» – последний несыгранный шар. Кий милостиво лег к борту.
Нил Нилыч буквально потерял дар речи. Такого разгрома – всухую, когда партия поднята со стола одним подходом, – давно не помнил. Ну, может, в начале карьеры. Что же получается: его, гения русской пирамиды, разделал под орех непонятно кто. Хорошо, что зрителей не было, такой позор не пережить.
– Требую продолжить!
– Извольте расплатиться за эту, – ответил Ванзаров.
– Ах да! Конечно. – Нил полез за кошельком и замер. – Но, позвольте…
– Правда. Именно эту плату требую.
– Но вы же сами должны… – Бородин запнулся.
– Разве отказываюсь? Фаэтон при вас? Очень хорошо. Правда требует публики. Особенно такая. Поехали к вам в гости.
Из гостиной доносился неясный шум, будто-то кто-то звал на помощь. Бородин, хоть в растрепанных чувствах, встрепенулся и бросился в дом.
На пороге своей спальни лежала Филомена Платоновна. Привалившись на бок и бессильно вытянув руки, она казалась беспомощной рыбкой, выброшенной штормом. Бушевало изрядно: прическа растрепалась, но одежда чудом сохранила пристойный вид. Дама была жива и громко стонала. Посмотрев на вошедших, еле проговорила:
– Какое счастье, Нилушка… И Ванзаров с тобой… Помогите…
– Матушка! – Любящий сын бросился на выручку, подскочил, нежно приподнял и на себе перенес в кресло. Ванзаров участия не принимал, а только спросил:
– Что тут случилось?
Филомена Платоновна еще дышала тяжело, на руках были заметны ярко-красные следы, как от ногтей.