– Нил Нилыч протекцию организовал?
– Что вы, все сама.
– Хоте сказать, что в газету ее взяли без всяких рекомендаций? Прямо с улицы?
– Варвара сказала, что убедила главного редактора.
Какой аргумент был использован – не хотелось думать. И так все было понятно. Стальное сердце юноши издало жалобный скрип – плач по ветреной женской природе. Но сейчас было важнее другое:
– Где она познакомилась с Бородиным?
– На бильярде. – Аглая тяжко вздохнула, словно несла куль. – После этого как не верить в рок. Варвара с радостью рассказала, какого замечательного мужчину встретила. И, кажется, влюбилась. Пыталась ее отговаривать, но все было напрасно. Наконец Варвара сообщила, что Нил назначил смотрины у матери. Что было делать? Просто ушла из дома.
– А почему не хотели счастья своей воспитаннице? Партия с Бородиным – завидная. Любая барышня кинулась бы не раздумывая.
– Филомена меня бы не простила. После этой свадьбы мне одна дорога – в петлю.
– Нил Нилыч помог с переездом в эти комнаты?
– Кто же еще. У меня таких средств нет.
– Вы говорили Нечаевой о сопернице?
– Нет, зачем мучить ребенка. Как ее убили?
Помедлив, Родион ответил вопросом:
– Почему решили, что ее убили?
– Не во сне же умерла…
– Как ни странно, именно во сне и без мучений. Вердикт участкового врача.
Не надо видеть мысли, это только автору доступно, что Аглая не поверила. Твердо и окончательно не поверила. Она встала:
– Теперь могу быть свободна?
Хотелось спросить еще что-то важное, что вертелось на кончике языка, но так и не свалилось. Родион просил немедленно вернуться в особняк и по возможности не покидать его, пока все не прояснится. Не простившись, Аглая вышла. Словно навсегда отрезала кусок жизни.
Наконец прибыла санитарная карета. Пока тело клали на носилки, пока выносили, по обычаю сворачивая мебель и не пролезая в дверь, Ванзаров осмотрел гостиную и решил прихватить единственный снимок: гордая девушка Варвара на фоне бильярдного стола. А вдобавок пустой флакончик духов, так и лежавший под диваном.
Портье был благодушен, как видно, варенье подействовало. Ему был вручен ключ от нумера со строжайшим приказом от сыскной полиции никого не вселять, не открывать и даже не приближаться до особого распоряжения. Осознав важность момента, Меркулов вдруг замялся, словно хотел на чай. Но оказалось, кое-что вспомнил. Вчера поздно вечером Нечаеву спрашивала какая-то барышня и вроде бы поднималась к ней ненадолго. А может, и нет. Барышня самая обыкновенная, без особых красот и достоинств, росту среднего, одета невзрачно, лет – может, двадцать, а может, и тридцать.