Отто несколько мгновений поколебался, видимо прикидывая, как ему уговорить меня раскошелиться на большую сумму, но в итоге принял предложение, решив, что за чаркой будет виднее.
Конечно, мы напились. Во всяком случае, я некрепко стояла на ногах. А как же — такую подлянку со стороны Министерства образования и Университета следовало подсластить горячительным. Мы шли по улице, крепко держась друг за друга. Я мурлыкала под нос грустную песенку о голодных студентах, а Отто подпевал, делая мое мурлыканье еще более немузыкальным:
Каждый студент вам ответит, как есть,
Полезно и выгодно каждое утро поесть.
Колбаска не вредит знаниям,
Ням-ням-ням-ням-ням…
— Стоп! — сказал вдруг Отто. — Там что-то лежит!
— Где?
— Под забором.
— Ну и пусть себе лежит, тебе-то что?
— Ни один нормальный гном не пройдет мимо чего-то, что бесхозно лежит. А вдруг там что-то нужное?
— Нужное бы так просто под забором не лежало, — ответила я. Мне было лень наклоняться и смотреть, что там лежит под забором в бурьянах. А потом еще и помогать это тащить в общежитие.
— Ты никогда не разбогатеешь, — напророчил Отто. — Медячок к медячку — вот и полный кошель.
Я фыркнула.
— Зря ты так, — пожурил полугном, направляясь к бурьянам. — Между прочим, состояние моего отца началось с одного медяка, который ему дедушка подарил.
— Да?
— Ага. Папа выгравировал на нем розу и продал одной лопоухой за серебряный.
— Кому? — переспросила я, садясь в теплую дорожную пыль. Стоять не хотелось. Хотелось лечь и полюбоваться на звездное небо, но я здраво рассудила, что Отто не порадует вид меня, лежащей посреди дороги.
— Эльфийской туристке. Представь, подходит такой милый розовощекий малыш и предлагает сувенирчик на память. — Тут голос лучшего друга внезапно изменился. — Ты знаешь что, а точнее, кто тут лежит?
— Ну? — проявила я заинтересованность.
— Блондин!
— Э?..
— Блондин, точно, — сказал Отто, сотворив хиленький огонек — мой лучший друг никогда не был силен в практической магии.
— Живой?
— Живой. Но без сознания. Ты можешь его водой обрызгать?
Я неопределенно помахала руками в воздухе, что должно было значить «вряд ли у меня сейчас получится сотворить дождичек».
— Понятно, — сказал полугном и завозился в зарослях.
Я поднялась, отряхнула юбку от пыли и пошла полюбопытствовать.
Под забором в бурьянах действительно лежал Блондин. Выглядел он не ахти — порванная рубашка, разбитые губы, очень бледное лицо. Лим слабо дышал, веки у него подрагивали. Мой лучший друг ощупывал его конечности на предмет переломов.
— Отто, — сказала я, — можно я его пну?