…Была украинская ночь, знаменитая украинская ночь, которую Пушкин «уложил» в несколько гениальных строк, а Гоголь развернул в поэму в прозе — ритмическую и пышную, слегка напыщенную и сладкую.
Революция на Земле ничего не изменила на Небе, и месяц, действительно, стоял почти над головой и голубовато-серебристый пепел его мягко ложился на легкую пыль немощеной окраинной улицы нашего городка, с одной стороны которой еще продолжались благоухающие жасмином и матиолой усадьбы пресловутой Хабаровки, где жил всякий чиновный люд, а с другой уже начинались поля, засеянные «васильками и рожью», как выражался один французский потомок, окончивший французкий лицей, но не утративший вкуса к родной речи.
Я провожал после репетиции одну из девиц нашей любительской труппы и, как водится, несколько затянул прощанье у ее калитки, и теперь, с богатым багажом впечатлений, не торопясь, мимо двух густо заросших у подножья бурьяном древних дулебских погребальных курганов вышел на дорогу и еще издали увидел, что, двигая перед собой свои тени навстречу мне, подымается группа из пяти как будто взявших друг друга под руки фигур.
Когда они подошли ближе, коренником оказался подтянутый и элегантный, в непривычных, но очень идущих к его хаки желтых сапогах офицер, о котором я знал понаслышке, что он ярый «реакционер» и сноб.
Он вел под руки двух девиц в солдатской форме с коротко остриженными волосами, уже приобретших некоторую известность «доброволиц» из стоявшего в городе запасного полка, а к ним с обеих сторон льнули двое моих хороших знакомых — прапорщиков.
«А-а! Коллега! — (когда все стали «товарищами», студенты перешли на академическое «коллега») — закричали они, когда мы подошли вплотную. — Уже проводили вашу актрису? — (В маленьком городе все знают всё обо всех.) — И в такую ночь вы ее отпустили спать!.. Вот, разрешите, кстати, представить вас нашему прямому начальству…»
Я назвал себя…
Офицер отпустил локти девиц, взял под козырек и щелкнул шпорами.
«Поручик Седов».
Мы пожали друг другу руки.
«А теперь, — продолжал все тот же церемонимейстер, — познакомтесь с нашими лесбианскими…»
«Лесбийскими», — высокомерно поправила одна из девиц. — лесбийскими» серыми героями».
Девицы попытались тоже щелкнуть каблуками, вытянуться и козырнуть, но, споткнувшись на немощеной дороге — совсем не по уставу, — рассмеялись и протянули тонкие, но уже как будто с траурными ногтями, ручки:
«Рядовой Лёля!»