Прошло три дня. На рассвете вахтенный доложил Ломову:
— Товарищ лейтенант, в заливе, недалеко от немецкого берега, горит транспорт.
Все вышли из землянки на сопку. Ломов смотрел в бинокль на море, где сквозь стену дыма пробивались языки пламени. Чёрные клубы гари тянулись к небу, застилали горизонт.
— Коробка не немецкая, вроде союзников, — сообщил Громов, стоящий на вахте.
— Тоже мне сигнальщик. Чего же тогда немцы её прикрывают-то? — спросил Борисов.
— Странно, конечно, — мичман Чистяков опустил бинокль. — Если немецкий транспорт догорает, почему наши катерники спасают людей? Если транспорт союзников, как он, во-первых, попал туда? Во-вторых, почему его прикрывают немецкие батареи?
— Как почему? Не дают спасти людей.
— Почему же они не сделали по транспорту ни одного выстрела?
— Чего же по нему стрелять-то, когда он вот-вот затонет.
— Опознавательные знаки какие были? — спросил Ломов у вахтенного.
— Шли без опознавательных. Но я же знаю типы транспортов союзников, — обиженно ответил Громов.
— Катерники небось «языков» подбирают, — пошутил Борисов.
Снег таял. Со стороны «большой земли» поднималось багровое зарево. Оно будто принесло с собой оттепель, окутав туманом лощины. Оживали застывшие листья. Они искрились капельками воды, желтели. Стаей пролетели синицы.
— Да, скучный у них там разговор, — сказал Ерошин, присаживаясь около Чистякова и Ломова. — Вам, товарищ мичман, не приходилось тонуть в море, вот так? — он показал рукой в сторону горящего корабля.
— Не привелось.
— А я дважды испытал, весёлый разговор получился. И, знаете, второй раз, как-то не страшно было… Да-а… Вот смотрю на них и представляю, вроде я там. Даже вкус воды ощущаю.
Чаще загрохотали немецкие батареи. Катера, маневрируя, шли к полуострову под прикрытие отвесных скал, выступающих в море.
— Недолёт!
— Эх! Смотрите, куда бьёт!
— По треске целит. Там много её. Давай, давай, не промахнешься! — восклицали матросы.
Из штаба бригады вышли пять человек; среди них Ломов узнал Антушенко. Они скрылись в сопках, направляясь к заливу. Ломов и находящиеся с ним матросы тоже быстрым шагом пошли к заливу.
…С торпедных катеров первыми сошли двое в гражданском платье, за ними пять матросов, среди которых было два негра. Они улыбались, довольные тем, что спасены и снова на земле.
Антушенко вышел навстречу. Морские пехотинцы полукольцом стояли у берега, смотрели на спасённых. Первым шёл высокий и худой мужчина в светлом костюме, испачканном в мазуте. Розовый шрам пересекал его правую щеку и верхнюю губу, придавая лицу озлобленное выражение. Подняв руку над головой, мужчина приветствовал собравшихся на берегу.