Из "убежища" принесли то, о чем раньше просто забыли, да и я забыл — веревки и две сети, больше у нас не было. Ну, вот теперь всё готово. А всё равно страшно.
По моему сигналу весь отряд бросился к спящим. Первых вартаков выдергивали как макароны из пачки, за те конечности, которые были видны, двое дёргают, двое вяжут. Отчаянно завопили часовые, которые поняли, что попали в ловушку, но еще не знали, как из неё выбраться.
Самым трудным оказалось вытягивать мясистые вонючие тела из общей постели, а дальше пустяки — связать руки к ногам — за несколько вздохов. Те вартаки, кто был посообразительнее, пытались найти ножи, но применить их так и не смогли, прижатые сверху неизвестной силой, в панике они мешали друг другу, а в это время самых суетливых, высунувшихся наружу, уже тянули добрые детские руки. Четверо на одного! И мальчишеских сил хватит.
Живая подстилка, на чьих телах разыгралась эта потасовка, орали от боли, ничего не понимая, но большинство догадалось защитить самое важное, головы, своими руками. Предупреждающе матерились часовые, которые отчаялись выбраться из ловушек, но поняли, что самим не выбраться. Угрожающе и непристойно кричали в сторонке связанные, которые уже поняли, что сразу их не убьют. Выползающие визжали от неизбежной необходимости попасть в верёвки, а поверх этого гама слышались бодрые крики моих друзей, короче, шум стоял невообразимый, но недолгий.
Потом повязали и часовых. Пашку я послал проверить вокруг лагеря, не остался ли кто, обойдённый нашим вниманием.
Нет. Никого. И лишних следов не нашли.
Снял блокаду с ночлежки и теперь заботливые руки моей "пленницы" снимали циновки, резали веревки, переворачивали худые и измождённые тела, которые за холодную ночь так окоченели и застыли, что не могли даже пошевелиться, а девчонка бегала к каждому, объясняя, что это — друзья.
Эту мысль каждому отупевшему спасённому пришлось вдалбливать столько раз, что мы успели переложить их на циновки, покрыть мехом, вправить вывихи, сделать перевязку, наложить шины. Потом разожгли костер, принесли горячее варево и вливали в рот тем, кто был бессилен сделать это сам, а 'враги' всё еще испуганно шарахались от спасителей, считая их неприятелем или разновидностью грабителей.
Оборотней тщательно обыскали, прощупав всю одежду, не хватало нам только потайных ножей, всё оружие убрали подальше, и связали их так же, как после битвы у реки, цепочками, ребята мои хорошо запомнили, как это делается.
Теперь гады двумя полуподвижными десятиножками смирно таскали воду, собирали в кучу барахло, прутья для костра, даже не пытаясь спорить. Может быть, после того, как моя пленница, увидев рожу одного из них, недолго думая, изрешетила её ножами так, что надежды на выздоровление не оставалось. Это был вожак. Тот, кто приказал убить троих ребят, кто придумал всю эту "операцию", кто нашел удачный способ согреться на живых телах.