С полотенцем в руках она отвернулась от раковины и протянула его ему.
— Вытирай.
— Прошу прощения?
Она указала на столешницу заставленную посудой.
— Я выйду из комнаты. Нужно, чтобы ты вытер посуду.
Неожиданный блеск появился в ее глазах.
— Ты не знаешь, как это делается, не так ли?
Он смотрел на нее со смешанным пониманием и раздражением. Она смеялась над ним?
— Я верю, что могу научиться, — сказал он и взял полотенце.
Они работали в тишине до тех пор, пока все тарелки не были высушены и убраны.
— Что насчет этого? — спросил он.
Она посмотрела через плечо на большой горшок на столе.
— Все нормально.
— Там еще есть еда.
Не много. Конн наполнял свою тарелку дважды. Но …
— Это лишнее, — сказал он.
Она забрала у него полотенце, не встречаясь с ним взглядом.
— Возможно, мой отец захочет что-нибудь, когда вернется домой.
Возможно?
Он идет в бар при гостинице, так она сказала, и пьет там до тех пор, пока они не перестают его обслуживать.
— А если он слишком пьян, чтобы есть? — спросил он.
Люси возилась с полотенцем, расправляя его на перекладине дверцы духовки, чтобы высушить.
— Тогда утром, перед тем, как уйти на работу, я все выброшу.
— И тогда вымоешь горшок?
— Да.
— И приготовишь еще что-нибудь.
В этот раз это был не вопрос.
Она пожала плечом.
— Полагаю, ты думаешь, что это глупо.
Да, глупо. И любезно.
Он восхищался ее упорством. Он понял, каково это расплачиваться по чьим-то обязательствам, день за днем, год за годом, без надежды и ожидания.
— Почему ты это делаешь? — спросил он.
Она криво улыбнулась.
— А кто еще будет?
И это он тоже понял.
Их взгляды соединились. На поверхности ее глаз, колебались зеленые тени ламинарии. Грудь Конна напряглась.
Почему в ее глазах отражается море?
Зазвенел дверной звонок.
Она опустила взгляд.
На мгновение, он задержал дыхание.
Нет, — подумал он. — Стой.
Но она уже прошла мимо него к двери.
— Должно быть, это Кэл или Мэгги.
В ее голосе прозвучало облегчение. Или, возможно, она просто была рада видеть брата.
Конн наблюдал за их приветствием, высокого, спокойного шефа полиции в мятой униформе, и высокой, спокойной школьной учительницы с садовой грязью на джинсах. Они не обнялись. Но их молчаливый обмен — его долгий, оценивающий взгляд, ее быстрая, обнадеживающая улыбка — показал их связь.
— Трогательно, не правда ли? — прошептала Маргред в ухо Конну. — Хантеры очень преданная семья.
Он осознал ее предупреждение.
— А ты, Маргред? — Мягко спросил он ее, женщину, которая когда-то была селки. — А куда распространяется твоя преданность?
Глаза ее расширились.
— Ну, моему мужу, мой господин, — сказала она и отошла.