В любом случае мадам Вассерман вряд ли относится к злодейке-разлучнице Николь (Виктори) настолько дружелюбно, чтобы обсуждать с ней чей-то синяк. Зато понятно, почему они обе даже не смотрели друг на друга, случайно оказавшись в группе туристов. Кстати, вполне вероятно, мадам Вассерман и не узнала Николь в образе юноши, поглощенная созерцанием экспозиции.
Но кто же тогда сказал Виктори Джейби про синяк?
Упираясь в этот вопрос и по-прежнему не находя ответа, Алёна начинала просто-таки бесноваться и потому оставила бесплодные попытки отыскать разгадку. Может быть, удастся подобраться к ней, ответив на другие вопросы?
Например, на те, которые один за другим возникали по поводу мадам Вассерман – в смысле, первой мадам, не Николь-Виктори. Алёна для себя решила их называть Мадам и Виктори, чтобы не путаться.
Так вот, вопросы насчет Мадам. И прежде всего относительно номера телефона, который высветился на дисплее ее «Самсунга».
Алёна заметила всего несколько цифр, но они были как раз те, с которых начинался номер, зашифрованный буквами на автобусном билете. Конечно, возможно, дальше, после увиденных Алёной 06 45 22, шли другие цифры, а не 16 59, но, честно говоря, ей в такое предположение не верилось. А кому поверилось бы?! Вероятность этого предполагала такой уровень совпадений, который казался невероятным даже Алёне Дмитриевой, большой любительнице невероятностей, считавшей, что детектив как литературный жанр основан именно на искусстве совпадений.
Ну, допустим (в ее мыслительном процессе сейчас все было основано на этом магическом слове), номер тот же самый. Он высветился на дисплее, но рядом с ним не было ни имени, ни фамилии, ни какого-то еще слова, означающего звонившего. Значит, либо человек звонил впервые, либо его номер Мадам знала так хорошо, что он не нуждался в сохранении.
Ой, стоп! Нет, человек мог звонить и не впервые, а номер мог не нуждаться в сохранении, потому что не имел для Мадам никакого значения. Такое же тоже возможно? Да запросто! Зато данный номер имел значение для Алёны. Просто потому, что она нашла его на билете в музыкальном ящике. Просто потому, что на нем были написаны волшебные слова – дева Фей.
Интересно, прицепилась бы она к этому номеру, если бы там оказался какой-нибудь невыразительный набор букв? Например, ее собственный телефон смотрелся бы ужасно скучно:
Да и по-французски тоже уныло:
Даже разгадывать неохота! Она и не стала бы.
Но deva fei… Эти чарующие слова, может быть, не имели отношения к французскому, но имели – к полету воображения, столь же странному и болезненному процессу, как любовь. Они-то и заставили Алёну встрепенуться и встревожиться. И ее тревога не иссякала.