– Металлические. Нажимаешь на кнопку, раз – и готово! Как в машине у Джеймса Бонда.
Но вообще-то говоря, мне в этот момент было совсем не до шуток.
Мы приближались к университетскому городку. Проспект Ленина просматривался почти до Вокзальной площади.
И тогда я решила рискнуть. Я повернула влево, на тихую улочку, которую преграждал зловещий, как приговор, «кирпич». Если за углом дежурят вечно голодные и ненасытные гаишники, то неприятностей не оберешься.
Но нам повезло. Гаишники тоже спали, так же, как нотариусы (см. выше про сурков и сурих – шутка). На наше счастье, были приоткрыты высокие, прямо-таки огромные чугунные литые ворота, ведущие в университетский двор. Саша, сообразив что к чему, выскочил из машины – я даже не успела как следует притормозить – и распахнул ворота пошире. Мы въехали, он так же быстро их закрыл. «Мерседеса» пока не было видно.
Я заехала прямо на зеленый газон, в кусты, под огромный дуб, скрывший нас полностью от чьих-либо глаз. Мы замерли.
– Где мы? Это биофак или что? – поинтересовалась окружающим нас пейзажем Маргарита. Она казалась уже не такой испуганной, как пару часов назад. Она как будто даже похорошела за время этой дикой погони.
– Это морг, милочка, – мрачно ответила я и вышла из машины. Ноги мои дрожали. Представляю, как выглядела я в черном вечернем платье и джинсовой куртке. Бред какой-то.
Однако же в таком вот «затрапезном» виде я пересекла двор и вошла в старинное, с облупившейся штукатуркой здание городского морга.
Войдя в прохладный и гулкий холл, я спустилась в подвал, отыскала нужную мне дверь и облегченно вздохнула, увидев мирно завтракающего Глеба Родионова, судмедэксперта. Низенький, жирненький, лысенький и ужасно обаятельный, Глеб, увидев меня, просиял:
– О! Первый живой человечек за сегодня! – поднялся он мне навстречу, радостно потирая руки. – Тебя как разрезать, вдоль или поперек?
– Разрежь меня елочкой или сотвори инкрустации на моем животе вон из той копченой колбаски, которую жуешь.
На Глебе был совершенно жуткий, порыжевший от крови, некогда белый халат, поверх которого был надет грубый, длинный до пят, клеенчатый серый фартук.
И этот мясник пил чай!
– Опять расспрашивать начнешь? Поцелуй меня, тогда все, ну просто абсолютно все расскажу. И даже, если хорошенько попросишь, покажу.
– Тебя что, опять жена выгнала? – спросила я с сочувствием, потому что знала скандальный нрав его жены. Она всю жизнь боролась за то, чтобы Глеб ушел из морга, но он, очевидно, ничего, кроме вскрытия трупов, делать не умел. Все-таки на любое дело нужно призвание. А у Глеба оно было. В избытке.