— О-о, это тебе понравится, — толкает меня папа локтем.
— …и, конечно, Дублин викингов! Все, включая папу, опять рычат, и я не могу сдержать смех:
— Папа, с чего мы так ликуем и прославляем кучку олухов, которые прошли по нашей стране с грабежами и насилием?
— Ох, ты можешь хоть раз расслабиться и повеселиться?
— А что мы делаем, когда встречаем на дороге соперничающего «Утенка»? — спрашивает гид.
Туристы вопят и шикают.
— Отлично! Поехали! — с энтузиазмом говорит Олаф.
Джастин лихорадочно оглядывает улицу поверх бритых голов, неторопливо шествующих мимо и заслонивших женщину в красном пальто. Кришнаиты колышутся как море оранжевых тог и весело улыбаются Джастину сквозь звон бубенчиков и стук барабанов. Он подпрыгивает на месте, пытаясь увидеть, что происходит на Меррион-роу.
Внезапно перед Джастином появляется мим в черном трико и полосатой шляпе. Лицо его набелено, губы рдеют кармином. Они стоят друг напротив друга, каждый ожидает от другого каких-то действий. Джастин молится, чтобы миму это наскучило и он ушел. Но тот не уходит. Лицо мима принимает недоброе выражение, он расправляет плечи, расставляет ноги и шевелит пальцами рядом с тем местом, где могла бы висеть кобура.
Пытаясь не повышать голос, Джастин вежливо говорит:
— Эй, я сегодня не в настроении. Вы не смогли бы поиграть с кем-нибудь другим?
На лице мима появляется плачущая гримаса, он начинает играть на невидимой скрипке.
Джастин слышит смех и понимает, что вокруг собрались зрители. Чудесно. Только этого и не хватало.
— Да, очень смешно. Все, хватит.
Не обращая внимания на кривлянья мима, Джастин отходит от растущей толпы и продолжает высматривать на Меррион-роу красное пальто.
Рядом с ним снова появляется мим, которой теперь прикладывает ладонь ко лбу и смотрит вдаль, как будто и море.
Стадо зрителей следует за ним, радостно блея. Пожилая чета японцев фотографирует их.
Джастин скрежещет зубами и говорит тихо, надеясь, что никто, кроме мима, его не услышит:
— Слушай, ты, козел, я что, похож на человека, которому сейчас весело?
Сквозь почти не разомкнувшиеся красные губы доносится хриплый голос с дублинским акцентом:
— Слушай, ты, козел, я что, похож на человека, которому на это не насрать?
— Отлично. Тогда получай. Не знаю, кого ты пытаешься изобразить — Марселя Марсо или клоуна Коко, но твоя маленькая уличная пантомима оскорбляет их обоих. Эта толпа, может, и считает твои движения, украденные из репертуара Марсо, забавными, но мне они такими не кажутся. В отличие от меня, они не знают, что тебе и в голову не приходит, что Марсо использовал эти жесты, чтобы рассказать историю или создать целостный образ-портрет персонажа. Что ты хочешь сказать зрителям, когда пытаешься вылезти из коробки, которую никто не видит? Да ничего, просто руками размахиваешь.