Девочка навела на клинок последний лоск, молясь, чтобы судьба позволила ей вырезать этим мечом сердце из груди Сципиона Беллорума, и убрала меч в ножны, которые подобрала для него в оружейной. Металлический звон разбудил Тарамана, барс поднял голову и грозно огляделся, ожидая увидеть врагов. Не обнаружив ни одного неприятеля, он сладко зевнул, блеснув клыками в свете факелов.
— Атака началась? — спросил он.
— Нет, у нас еще есть время перекусить, если ты голоден, — ответила Фиррина, зная наверняка, что барс не откажется.
— Пожалуй, я бы не отказался от маленького бычка, — признался владыка барсов и кивком подозвал стоявшего наготове ключника. — Быка, любезный мой, и, возможно, чего-нибудь для королевы? — Он вопросительно покосился на девочку.
— Почему бы и нет, — ответила она. — Холодного пирога с мясом и немного хлеба.
Управляющий ушел на кухню, а Тараман одобрительно кивнул Фиррине.
— Правильно, дорогая. Надо поддерживать силы.
Девочка через силу улыбнулась вопреки снедавшему ее отчаянию. В такие минуты гигантский барс напоминал ей отца, разве что говорил более изысканно.
— Не волнуйся, я не собираюсь морить себя голодом. Мне надо быть в форме для следующей встречи с Беллорумом.
— Если он посмеет показаться нам на глаза.
— Куда он денется! А нет, так я сама его найду. Дело-то еще не закончено.
— Это точно, — согласился Тараман и, склонившись над Фибулой, лизнул ее, чтобы помочь умыться. — Не забывай, что он может умереть от ран. Ведь у империи нет ведьм и целителей. — Он поднялся на ноги и подобрал Фибулу с середины залы, куда кошечка улетела из-за неуклюжей попытки огромного барса ее лизнуть. — Прости, моя хорошая, — сказал он малышке.
— Может, отправить к ним Уинлокскую Мамушку в знак перемирия? — предложила Фиррина.
«А что, не такая уж и плохая мысль», — вдруг подумалось ей.
— Нет, это было бы слишком жестоко, — по размышлении ответил барс.
Тут принесли ужин, и они замолчали, дожидаясь, пока поваренок расставит еду на столе и уйдет.
— Вервольфы считают, что имперцы пойдут на штурм сегодня ночью.
— Правда? А я думал, люди в темноте не воюют.
В понимании барса это было скорее свойственно ледяным троллям — те любят сражаться долгими полярными ночами, длящимися всю зиму.
— Обычно — нет. Думаю, они надеются лишить нас мужества.
— Какой наивный этот Беллорум. И это обнадеживает.
Фиррина печально улыбнулась.
— Неправда.
Тут за огромными двустворчатыми дверями раздался шум, и в залу вошел Олемемнон.
— Ой, ужин! — воскликнул он и улыбнулся. — Я бы быка съел. Смотрю, Тараман уже одного отхватил.