Возможно, люди просто скрывали свой ужас перед надвигающимся бедствием, искали возможность забыться в привычных хлопотах. И по размышлении Оскан понял, что они правы. Все равно ведь пока больше ничего нельзя сделать. Дружина уже в пути, ополчение собирается, так что толку попусту изнывать от беспокойства? Должно быть, это умение продолжать жить как ни в чем не бывало, пусть даже мир вскоре грозит рухнуть, заразительно… С этой мыслью Оскан погрузился в сон.
А тем временем далеко в лесах и горах продолжали переговариваться вервольфы, и не было никого, кто мог бы разобрать их послания, которые становились все более тревожными. Оскан спал в теплой постели, благо пока что мог ничего не бояться. Луна сияла в серебряном ореоле, вскоре небо на востоке озарили первые лучи солнца. Наступил день зимнего солнцестояния. Замок суетливо готовился к вечернему пиршеству, коридоры и залы полнились аппетитными запахами и возбужденным гомоном. Но Оскан безмятежно спал еще несколько часов, пока его не разбудил громкий стук в дверь. В комнату ворвался вооруженный стражник.
— Принцесса Фиррина приказывает тебе явиться в главную залу! Она сказала, что желает тебя видеть, даже если мне придется вытащить тебя из постели за шкирку! — рявкнул солдат, сверля недобрым взглядом Оскана, который сидел на постели и сонно тер глаза.
— Я уже проснулся! Секунду, я только оденусь! — поспешно крикнул юноша.
Стражник кивнул и исчез за дверью. Оскан вскочил с постели, хотя мышцы еще не проснулись и слушались плохо, и начал торопливо одеваться. Когда он натягивал через голову рубаху, до него донеслось чье-то сладкое пение. Только тут знахарь вспомнил, какой сегодня день. Это же Йоль! Уходит старый год и наступает новый!
Он всегда любил этот праздник. Оскан присел на минутку, вспоминая, как когда-то они с мамой вместе украшали пещеру. Она всегда знала, где достать самые блестящие ветви падуба с самыми яркими ягодами. И она всегда брала сына с собой, когда отправлялась в лес на поиски омелы. Однажды они нашли рощицу старых диких яблонь, которые под тяжестью этого удивительного растения с бледными листьями гнулись почти до земли. И все равно мать Оскана почтительно поклонилась деревьям и попросила разрешения срезать пучок омелы священным серпом.
Оскан до сих пор помнил пещеру, наполненную ароматами вечнозеленых растений и праздничных блюд. К тому же Йоль был единственным праздником, когда мать Оскана хоть что-то рассказывала о его отце. Мальчик знал, что лучше не донимать ее расспросами, и запоминал каждую драгоценную крупицу знания, чтобы обдумать на досуге.