Лучники продолжали осыпать ряды противника градом стрел, сосредоточив удар в центре, — они знали, что именно там атакует Редрот. Полипонтийцы расставили оставшиеся пушки по углам оборонительного квадрата, и утром им удалось нанести серьезный урон войскам Айсмарка. Но Редрот быстро понял, что происходит, и приказал лучникам стрелять длинными стальными стрелами и целиться в батареи. После двухчасовой перестрелки вражеские орудия замолкли — как и их поверженные воины. Тем временем дружинники, невзирая на мушкетный огонь, продолжали упорно атаковать левое крыло противника. Закрываясь щитами, они прорвались к вражеским рядам и заставили имперцев отступать. А ополчение, как морской прилив, то накатывало, то отступало, оставляя на земле мертвецов, будто обломки кораблей.
И вот теперь, тщательно выждав наилучшее время для решающей атаки и поцеловав леди Теовин еще раз, Редрот встал в стременах и выкрикнул боевой клич Айсмарка:
Кровь! Смерть! Пламя! Кровь! Смерть! Пламя!
Всадники подхватили клич оглушительным ревом и как один ринулись в атаку. Задрожала земля под копытами лошадей. Лучники выпустили еще несколько залпов поверх голов всадников, отложили луки, достали мечи и тоже ринулись в атаку.
Под монотонное пение дружинников — «ВОН! Вон! Вон!» — конница Редрота ринулась на армию Полипонта, и сам король мчался во главе своих воинов, встречный ветер трепал его огненно-рыжие волосы, выбившиеся из-под шлема. Однако враг и теперь не поддался панике и попытался сомкнуть ряды, чтобы достойно встретить Айсмарк. В холодном зимнем воздухе раздавались мушкетные выстрелы, но они не могли остановить надвигающуюся лавину конников, как нельзя остановить морской прилив, бросая в волну камни. Редрот неистово взревел, и его конь бешено заржал в ответ, когда они врубились в строй неприятеля. Ровные ряды пехоты сломались под безумным напором конницы. Леди Теовин умело орудовала огромным боевым топором, айсмаркские лошади втаптывали врагов в землю. Вслед за конницей в прорыв хлынула пехота, продолжая выкрикивать одно-единственное слово. А в самом центре имперских позиций под боевым знаменем с изображением бегущей лошади за безумной атакой северян невозмутимо наблюдал полипонтийский военачальник. Вскинув меч, он прокричал приказ, и остатки его когда-то мощной конницы ринулись навстречу врагу.
Когда дело дошло до рукопашной, мушкетерам пришлось использовать свое оружие в качестве дубинок — о том, чтобы перезарядить мушкеты нечего было и думать. Даже копейщики, составлявшие самые грозные отряды империи, отбросили двадцатифутовые