Брад потрогал решетку. Железо оказалось не горячим, как он ждал, а совсем холодным Брад успокоился. Приятно было прижаться лицом к прохладным прутьям. Он снова вспомнил о ферме. О том, как пах после заката воздух, как ветерок касался каждой травинки на освещенном лунным светом поле, и ступенек крыльца, и самого Брада на этих ступенях. А мама и папа спокойно спали на втором этаже дома. Брад часто выходил по ночам на улицу и выглядывал что-то в темноте. Нежность хранилась и во вспаханном поле, и в погруженном в сон сарае, где посапывали животные, и в прутьях загона. Нежности и совершенства он искал во тьме, старался удержать в своем сердце, но они всегда ускользали, просачивались, как песок сквозь пальцы. Может, это его неправильные руки виноваты? А может, такие вещи вообще невозможно удержать? И все-таки одно только это ощущение успокаивало его.
В железных прутьях жила ночная прохлада Брад чувствовал ее и понимал, что никогда не сможет единолично обладать этим совершенством.
«Восемь, — подумал он. — Десять».
И тихонько повторил в темноте:
— Восемь, десять. Только восемь. Десять — никогда.
Он думал о маме с папой. Сжав губы, Брад старался сдержать всхлипывания. Это его наказывала искренняя любовь.
* * *
— Знаешь, его отец надеялся, что Брад умрет первым.
Джим смотрел в потолок. В комнате было темно.
Голос казался далеким и безжизненным. Правую руку адвокат уронил на лоб, приятно было ощущать ее тяжесть.
— Я понимаю, это звучит жестоко, но если подумать, так, может, он и был прав, а?
— Тогда ему надо было убить Брада перед смертью, — ответила жена.
— Да ладно, чего уж теперь. Надо мне выспаться.
Андрена подтянула одеяло к подбородку. Ткань приятно пахла и холодила кожу. Девушка тихонько принюхалась и погрузилась в воспоминания юности.
— Ладно, давай спать, — согласилась она, зная, что муж не сможет уснуть. Ему надо выговориться.
— Он мне всегда говорил: «Если я умру раньше Брада, ему придется худо». Мысль о том, чтобы убить сына, ни разу не пришла ему в голову. Да и не могла прийти. Люди, живущие на природе, не способны на такое. Это простые, основательные работяги. Мы все такими были до того, как поселились в городах. Они не помышляли о том, чтобы преждевременно оборвать чью-то жизнь. Отец Брада говорил: «Если Брад умрет первым, я хотя бы буду знать, что он находится в руках Божьих». Это слова доброго человека, и дальше таких разговоров дело никогда не заходило. Пересечь черту, перейти от добра к жестокости, он не мог.
Андрена положила руку на его теплое колено.
— Знаешь, — сказала она спокойно, — если когда-нибудь я начну мочиться в постель и пускать слюни, я очень надеюсь, что ты поможешь мне уйти из жизни.