Я снова оглядываю улицу и вижу фургон, выплевывающий спецназовцев. Они бегут за карибцами прямо через костер.
Эллис возвращается.
– Радкин приказал вернуться в участок, как только приедет скорая. Говорит, что там – полный дурдом.
– Тут не лучше. Посиди с ними, – говорю я, вставая на ноги.
– А ты куда?
– Я скоро вернусь.
Эллис тихо матерится себе под нос, а я бегу обратно к дому номер два, обратно к Дженис.
– Какого хрена?
– Пусти. Я просто хочу поговорить.
– Неужели? – говорит она, но открывает дверь пошире и пускает меня в квартиру. Она босиком, в длинной цветастой юбке и футболке.
Я стою посреди комнаты. Окно открыто, за ним – запах дыма и начало облавы.
– Кто-то кинул кирпич в машину наших ребят из отдела по борьбе с проституцией, – говорю я.
– Да ты что?! – говорит она, как будто подобное не происходит почти каждый, блин, вечер.
Я затыкаюсь и обнимаю ее.
– А-а, так вот чего ты, оказывается, хочешь, – смеется она.
– Нет, – вру я, обламываясь и чувствуя, что у меня встает.
Она садится на корточки и расстегивает молнию на моих брюках. Я падаю на спину и утопаю в кровати.
Она начинает сосать. В моей голове – черное небо в мерцающих звездах, я слышу сирены и крики, я знаю – настоящее дерьмо еще впереди.
– Где ты был, мать твою?
– Заткнись, Эллис.
– Ты знаешь, что в машине был Крейвен?
– Чего?!
Я сажусь в машину, улица еще полна синих огней и спецназа. Костры потушены, черномазые сгинули, Крейвен и второй – в больнице Св. Джеймса, а младшему следователю Эллису все мало.
Я пускаю его за руль.
– Так где же ты был, а?
– Отстань от меня, – тихо говорю я.
– Радкин нас прибьет, вот бля, – стонет он.
– Не ссы, – вздыхаю я.
Я смотрю в открытое окно на черный Лидс, воскресенье, 29 мая 1977 года.
– Ты что, думаешь, никто не знает про тебя и эту шлюху? – неожиданно говорит Эллис. – Все это знают. Позорище.
Я не знаю, что ему ответить. Мне наплевать, знает он или нет, наплевать, кто знает, но я не хочу, чтобы узнала Луиза. У меня перед глазами лицо маленького Бобби, и я не могу от него избавиться.
Я поворачиваюсь и говорю:
– Сейчас не время. Оставь на потом.
Он, как ни странно, следует моему совету. Я поворачиваюсь обратно к окну, он – к дороге, мы настраиваемся на схватку.
Милгартский полицейский участок.
Десять вечера, средневековье.
Прямо из моего собственного смутного времени:
Вниз по лестнице – в темницы, поворот ключа в замке, звон кандалов и цепей, лай людей и собак.
Да здравствует Инквизиция:
Инспектор Радкин с короткой стрижкой, без пиджака – в конце коридора из белого света и белой жары.
– Спасибо, что соизволили присоединиться к нам, – ухмыляется он.