– Предположение, которое вы поддерживали.
– Это было раньше, Джек. Это было раньше.
Я пошел обратно через заброшенный Киркгейстский рынок, через городские улицы, погрузившиеся в воскресную тишину, мимо красно-бело-синих флажков, по солнцепеку, в три часа пополудни.
Я повернул в аллею, мощеную и тенистую, я искал стену и слово, написанное красной краской.
Но слова не было, или аллея была не та, и единственные слова, попавшиеся мне по дороге, были «Ненависть» и «Лидс».
Я пошел дальше по Бриггейт, потом по Хедроу. Я дошел до собора и вошел внутрь.
Я сел сзади, в черной холодной тишине, с меня лил пот, я дышал тяжело, как собака.
Старуха с палкой пыталась встать с одной из скамей, ребенок читал молитвенник, тусклые низкие светильники висели вдоль алтаря, скульптуры и картины не сводили с меня глаз.
Я поднял голову, мой пот высох, дыхание замедлилось.
Я сидел перед Ним, перед распятием, думая о совокуплениях и убийствах, совершенных с помощью молотка, видя гвозди в Его руках, думая о совокуплениях и убийствах, совершенных с помощью отвертки, видя гвозди в Его ногах, слезы в их глазах, слезы в Его глазах, слезы в моих глазах.
Потом ребенок повел старуху за руку по проходу. Дойдя до моей скамьи, они – тени на алтаре – замерли на секунду под картинами и скульптурами. Ребенок протянул мне свой раскрытый молитвенник. Я взял его, провожая их взглядом до самого выхода.
Я опустил глаза на страницу и прочел:
ПСАЛОМ 88
Господи, Боже спасения моего!
днем вопию и ночью пред Тобою:
да внидет пред лице Твое молитва моя;
приклони ухо Твое к молению моему,
ибо душа моя насытилась бедствиями, и жизнь моя
приблизилась к преисподней.
Я сравнялся с нисходящими в могилу;
я стал как человек без силы, между мертвыми брошенный,
– как убитые, лежащие во гробе, о которых Ты уже не вспоминаешь
и которые от руки Твоей отринуты.
Ты положил меня в ров преисподний, во мрак, в бездну.
Отяготела на мне ярость Твоя,
и всеми волнами Твоими Ты поразил меня.
Ты удалил от меня знакомых моих,
сделал меня отвратительным для них;
я заключен и не могу выйти.
Око мое истомилось от горести:
весь день я взывал к Тебе, Господи,
простирал к Тебе руки мои.
Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо?
Разве мертвые встанут и будут славить Тебя?
или во гробе будет возвещаема милость Твоя,
и истина Твоя – в месте тления?
разве во мраке познают чудеса Твои,
и в земле забвения – правду Твою?
Но я к Тебе, Господи, взываю,
и рано утром молитва моя предваряет Тебя.
Для чего, Господи, отреваешь душу мою,
скрываешь лице Твое от меня?
Я несчастен и истаеваю с юности;