Михаил оглянулся, дверь была нараспашку.
— Дверь, скорее закройте дверь.
Он снял брючный ремень и крепко спутал руки неизвестного. Поднявшись, приказал:
— А ну-ка, повернись.
Тот с трудом перевалился на бок и зажмурился — Лора направила свет ему в лицо.
Михаил сразу узнал своего соседа по табльдоту. Благообразная физиономия, черный галстук... Он принимал этого человека за швейцарского пастора. Правда, теперь облик «пастора» был сильно подпорчен кровоточащей ссадиной на лбу.
— Так вот вы каковы, господин Малютин.
— Что вы хотите со мною сделать? Убить? Это только осложнит ваше положение-с.
Малютин с трудом выталкивал из себя слова. Можно было подумать, что рот его набит кашей.
— Ну, ваше-то положение посложнее, — усмехнулся Михаил. — Где еще Лаврухин расставил своих людей?
Малютин молчал.
— Понятно, надеетесь на помощь? Значит, здесь, в каменных мешках, есть еще кто-то? Что ж...
Михаил задумчиво посмотрел на Малютина, потом на нож. Малютин вдруг вскинулся всем телом.
— Остановитесь! Здесь никого больше нет! Двое поджидают вас у входа во дворик, со стороны улицы Мазэт.
— Шевелев?
— Да. И Черепанов-с.
— А в пансионате?
— Никого. Богом клянусь. Александр Милиевич приказали стеречь на улице-с. — Малютин, видимо, воспрянул духом и теперь говорил торопливо, взахлеб. — А касательно того, что вам черный ход известен-с, то даже не предполагали-с. Ей-богу! Я здесь сторожил для очистки совести, только-с...
— «Совести», — Михаил опустил руку с ножом. — Какой имели чин?
— Ротмистр-с.
— Корпуса жандармов?
— Помилуйте, — гусар-с.
— Не валяйте дурака. Для гусара у вас физиономия слишком постная, Это вы записочку с моим адресом Лаврухину подали? Чувствуется жандармский опыт. Его не скроешь. А ну, вставайте, — Михаил поднял валявшуюся поодаль шляпу, нахлобучил на бывшего ротмистра и подхватил его под руку. — Пойдете впереди. На улице темно, да к тому же туман. А шляпы у нас одинаковые. Если солгали — вас первого и саданут ножом.
Михаил сказал, чтобы Лора погасила фонарик, и все трое покинули подвал.
Малютин не солгал. Никого не встретив, они благополучно добрались до башни. Густая, непроницаемая тьма окутывала каменные джунгли. Плотные занавески на окнах пансионата почти не пропускали света.
— Ну-ка, господин жандармский гусар, разрешите вас потревожить.
Михаил быстро снял с Малютина подтяжки. Велел сесть к стене и связал подтяжками ноги.
Ощупью нашел под стеною обломок кирпича, вручил Лоре.
— Постерегите его. Если попытается кричать...
— О, Жорж... Ты уходишь? Я умру от страха.
Незаметно для себя она перешла на «ты», и это неуловимо сблизило их, упростило отношения.