Вот опять же человеческая несправедливость. Соседи Павла Матвеича бомжем обзывают, а какой он бомж при собственном домовладении и пенсии, да к тому ж участник Великой Отечественной?! Если разобраться, так в их компании лишь один Стаканыч подходит под эту категорию. Тот сам костромской, сюда же попал, как уверяет, из-за охоты посмотреть на Россию, а холода начнутся, двинет на Кубань. Он раньше в оркестре на трубе играл, зарабатывал неплохо, особливо на похоронах, но после одного такого мероприятия перебрал больше положенного, сморило его по дороге, прикорнул на бульварной скамейке, а народ у нас пошел равнодушный, видят, что на улице под двадцать мороза, а человек спит без варежек, да и ботинки не по сезону, но никто не озаботился, не растолкал бедолагу, вот и лишился Стаканыч трех пальцев на правой руке, и ноги у него на малейшее похолодание стали реагировать, только водкой и спасается от боли. Но и он бомжем себя не считает. Прописка, говорит, это отрыжка тоталитарного режима (Стаканыч в политику шибко ударенный, любит по-газетному выражаться), а он — человек свободный, сын Земли, гражданин мира, как Ростропович — сегодня здесь, а завтра там. «Жопа ты, а не Ростропович!» — ржет после таких разглагольствований Серый.
Серый тоже не бомж, просто после отсидки второй месяц празднует он выход на волю и по этой уважительной причине не удается ему привести в порядок свои документы.
Не раз и не два собирался Сын полка открыть Надежде Прокоповне свои сокровенные мечтания, да все откладывал на потом. Сомнение мешало: а вдруг не поверит женщина, что стала она лучиком света в его беспросветной жизни, примет искреннее признание за насмешку, а то и оскорбится, что какой-то забулдыга считает ее ровней ему. Тогда наверняка лишится он последней радости — этих утренних душевных разговоров.
Сын полка знал, что Надежда Прокоповна намечала по осени вернуться домой, и когда однажды от порыва ветра слетела с березы стайка желтых листьев, и один из них угодил прямехонько в его стакан, он понял, что осень наступила, и пусть будет, что будет, но надо делать решительный шаг. С этим твердым намерением, тщательно побрившись, направился он на следующее утро на угол Первомайской. Однако объяснение снова не состоялось. Надежда Прокоповна первая заговорила с ним, сообщив со вздохом, что с отъездом придется повременить, потому как дочка, нарушив предварительный уговор о сроках ее отлучки, переслала с проводниками целых два мешка подсолнуховых семечек, и пока их не распродаст, не сможет уехать. Сын полка прикинул, что еще недели три, а то и все четыре будут продолжаться их встречи, так что запас времени для окончательного выяснения отношений у него есть.