Долина расступалась, и звук мотора постепенно возвращался. Они еще немного поднялись вверх и свернули на вполне горизонтальную поверхность. Но было странное чувство, что она — в самолете: у нее заложило уши. Она поковыряла в них детским жестом, как после купания.
— Мексиканское нагорье, — сказал Виктор, — три тысячи метров над уровнем моря. Скоро мы выедем на трассу сто два.
— И что? — глупо поинтересовалась Наташа.
— Эта трасса ведет на север, — скупо ответил Виктор. — Прямо на Лос-Мочис.
По трассе они ехали долго, пока не приехали в неприглядный городок. Виктор свернул на эстакаду, проскочили мост, потом скользнули под другой и оказались на площади перед низким зданием, над которым развевался флаг. Но не тот — с орлом и змеей, а другой, тоже трехцветный, но на среднем голубом поле — целая картина в прихотливой желтой рамке с красными загибами: тут тебе и горы, и головы, что ли, собак или быков, и какие-то зеленые растения, похожие на стручки — хорошо было не разглядеть.
Виктор аккуратно поставил машину на разлинованное место для парковки, сказал:
— Подожди здесь.
И исчез. Он долго не возвращался, и Наташа соскучилась, потому что смотреть на площади после фиесты мексикано было ровным счетом не на что: то пройдет какой-то индеец в сомбреро, то ветер хлопнет флагом на флагштоке.
Наконец, Виктор вернулся.
— Здесь, на вокзале, есть туалет и бар, — сказал он. — Я купил твой билет до Чихуахуа. — Кажется, он сегодня стал хуже говорить по-русски. — Поезд примерно через полчаса. Но это необязательно, — загадочно прибавил он.
— Что значит — необязательно? — не без вызова спросила Наташа.
— В Мексике поезда редко ходят по расписанию. Ты не потеряла карту? Помни, в Чихуахуа тебе надо пересесть на местный автобус… В поезде тоже комфорта немного. Как говорят у вас в Европе — плацкарт.
— Нет, карту я не потеряла, — сказала Наташа, которой стало страшно. Ведь индейцы тараумара не говорят по-английски. Она жалобно посмотрела на Виктора, которого только что намеревалась убить. У меня осталось времени выпить последний глоток текилы, вспомнила она — надо было надеяться — не к месту.
— Я дальше ехать не могу, — мягко сказал Виктор, наверное, поймав ее жалобный взгляд.. — Как бы это сказать — у меня на севере нет друзей. И много врагов…
Ага, значит, он шпионил и на наших, сообразила сообразительная Наташа, и за это ЦРУ его не любит. Но, это, конечно, она — вместе с дочками и мужем — насмотрелась разных шпионских видео. Ей действительно захотелось в туалет.
— Я пойду, переоденусь в шорты. Жара несусветная, — сказала Наташа.