Она увидела Виталия издали.
— Вит!
Он поднял руку, но не сделал навстречу ни шага. Пусть видит его компания, как его любит, известная (все узнали?) актриса.
Его компания наблюдала чуть поодаль. Вот бежит к Виталию эта красотка, вот он раскрыл объятия.
— Давай.
Она протянула деньги.
— Спасибо, — небрежно бросил он, — ты меня очень выручила. Я тебе отдам. Чессно-слово, отдам. А теперь мне надо идти, меня ждут, — он оглянулся на своих. — Я тебе позвоню.
Ирина ахнула, схватилась за горло. Чувствуя себя обнаженной под взглядами его друзей, она повернулась и побежала назад, к метро.
Дома ей стало хуже. Постанывая, она бродила по квартире, бродила, пошатываясь, наконец, в халате спустилась в переулок. Ночная темнота редела, но окна в домах еще были темны. У тротуаров стояли дорогие иномарки, летел с тополей пуховый снегопад.
Куда-то ей надо было ехать? Ах, да, в лагерь, с ананасом.
… Длинные тени островерхого здания перекрывали половину привокзальной площади. Несмотря на ранний час, мелкие торговцы уже раскидывали столики, натягивали палатки. Электрички сменяли одна другую, толпы прибывавших в Москву пассажиров устремлялись к подземному переходу, к станциям метро, и быстро исчезали, чтобы смениться новыми и новыми волнами. Ирина неуверенно пересекла площадь, неловко задела столик продавца с красивой горкой фруктов, охнула от грубого окрика, купила в другом месте ананас и нашла себе место в вагоне поезда.
— Свежие газеты, последние новости, — прошел по вагону газетчик.
— Шоколад, открытки, жевательная резинка.
— Мороженое, мороженое…
— Календари, карты, прищепки, носки…
Они шли чередой, эти продавцы, зарабатывая свой хлеб.
Ирина сидела сжавшись, словно от холода. Закрыв глаза, она ехала станцию за станцией, не ведая, что ее надломленные брови видны всем пассажирам.
— Дочка, — осторожно окликнула ее старушка, сидевшая напротив вместе со старичком. — Не убивайся, доченька!
Ирина открыла глаза.
«О, старость, старость, убогая, седая», — нервический озноб завьюжил по душе.
Поезд мчался дальше. Как любила она его стремительный бег по зеленому Подмосковью, как смотрела всегда на дальние взгорья и холмы, желтые дороги к деревням! Но не сейчас.
— Дочка! — не унималась соседка. — Что стряслось-то? Поделись, поможем чем-либо?
Ирина, не открывая глаз, молча помотала головой.
— Не приставай к человеку, — тихо одернул ее старик. — Мало ли.
— Жалко. Мы уходим, доченька, не пропусти станцию, — предупредила ее бабуля.
Поезд подходил уже к Святым ручьям, когда еще один сердобольный человек, военный, скорее всего, врач, попытался помочь красиво одетой женщине.