— Пусть будет по-твоему, — выход из того дела, о котором ты сейчас дремал. Выдай поскорее свою Зульфию за Саида — вот и все. Когда они будут мужем и женой — кто сможет их разлучить?
Старик опешил. Каким образом проник этот хранитель в его мысли?
— Не удивляйся, — продолжал хранитель. — Я не чародей и не колдун. Ты просто слишком глубоко ушел в себя и начал думать вслух.
Думать вслух — какая неосторожность! Старик закряхтел, заворочался на камне. Какая неосторожность! Завтра же все будет передано Агабеку!
— Ни о чем я не думал — оставь меня! Какая тебе забота обо мне и о моих детях?
— Ага! «О моих детях» — сказал ты. Значит, в мыслях ты уже давно их поженил. Теперь дело только за муллой.
Второй промах! Он опасный человек, этот хранитель, он ловит на каждом слове! Лучше держаться от него подальше.
Старик притворно зевнул, вскинул на плечо свою мотыгу:
— Пойду проверю воду…
Не так легко оказалось избавиться от хранителя: он пошел рядом.
— А скажи, Мамед-Али, по совести — где ты взял драгоценности? Клянусь, твоя тайна умрет во мне.
Выпытывает! Подослан Агабеком!
— Я нашел драгоценности в своем саду, под корнями яблони, — сердито, почти грубо ответил старик.
— Но кто положил их туда?
Терпение старика истощилось, он строго посмотрел хранителю прямо в глаза:
— Кто положил их туда? Некто не похожий на тебя и на твоего хозяина, некто благодетельный, чье имя благословенно всегда, везде и вовеки!.. Ты понял?
И он отвернулся, полагая, что сказал достаточно, даже с большим запасом, чтобы впредь между ним и этим хранителем не возникало уже никаких разговоров.
Но хранитель не уходил — стоял, загораживая тропинку.
Спокойным властным движением руки Мамед-Али отстранил его:
— Пусти, я пойду…
Здесь произошло нечто неожиданное: хранитель вдруг схватил старика за плечи и трижды крепко тряхнул, восклицая:
— Ну, конечно, дедушка Турахон! Как я сам не догадался, не сообразил!
Так же внезапно сорвал с плеч Мамеда-Али свои руки и быстро пошел, почти побежал по дороге.
Сумасшедший! Никакого другого объяснения старик подобрать не мог. Одно только непонятно: неужели Агабек ослеп, не видит? Впрочем, если не видит, какое дело Мамеду-Али: ведь не ему раскроит однажды мотыгой череп, незаметно подкравшись сзади, этот хранитель! Надо от них, от обоих, подальше, — пусть сами разбираются, как хотят… На этом старик прервал свои размышления и не спеша побрел в обратный путь берегом арыка, вслед за водой.
А Ходжа Насреддин не шел — летел к своей мазанке.
Возле мазанки, затаившись в репейниках, поджидал его вор.
Это было свидание особенное. Вор заливался благодарственными слезами, а Ходжа Насреддин говорил ему: