– И уезжайте, – вдруг сказал Арсений.
– Вы думаете? – оживился Кац.
– Конечно.
Теперь из них двоих Дандан напоминал медиума. Он говорил с духами грядущего. Он говорил с будущим, озвучивал мои потаенные мысли:
– Уезжайте скорее! Будет война. Ленинград ждет судьба Ковентри, – и замолчал, угас.
Мы пили вино и закусывали белым хлебом, черными маслинами. А в это время вершились участи миллионов людей, и Парки[7] натачивали ножницы…
Через три дня объявили о нападении фашистской Германии на Советский Союз, и Сталин назвал нас по радио «братьями и сестрами» – быть может припомнив, что в юности был семинаристом и мог бы стать тихим священником в беленькой церквушке, среди родных гор. А я сказала Арсению:
– Быть может, и нам уехать?
– Куда? – спросил он, покосившись на меня недоуменно поверх раскуриваемой трубки. – Нам некуда ехать. Кроме того… Нет. Надо подождать.
Я не стала спрашивать, чего ждал Дандан, сидя у окна, дымя своей трубочкой. Я – знала. И он знал тоже.
В конце августа заехал во двор черный воронок, и пьяный дворник в телогрейке на голое тело позвонил в нашу дверь. Я вышла.
– Супруга вашего просят спуститься, – сказал он, дыша мне в лицо самогоном и луком.
Я молча притворила дверь и вошла в комнату. Арсений все слышал, все мгновенно понял. И выглядел он не лучшим образом. Я ожидала от него иной реакции. Он обязан был держаться мужественно – хотя бы при мне! Он должен был элегантно одеться, упаковать в чемоданчик смену белья, да носовые платки, да флакон одеколона, небрежно поцеловать меня в лоб и выйти, дымя трубочкой. Но Дандан, как говорят японцы, потерял лицо. И мне стало за него стыдно.
– Это они?! – Он схватил меня за кисть руки, сжал так, что хрустнули тонкие косточки. – Это – они? Леночка, миленькая, я не хочу. Я не хочу туда. Ленуша, спрячь меня. Да сделай же что-нибудь, не стой так!
– Что же я могу сделать? – спросила я, стараясь успокоить его своим тоном, осторожно высвобождая руку. – Ты же ни в чем не виноват. Разберутся и отпустят, как уже раз отпустили. Ведь правда?
– Нет… На этот раз – нет, – пролепетал он, глядя на меня расширившимися глазами.
Он съежился, стал меньше ростом. На лбу у него выступили крупные капли пота, и я почувствовала брезгливую жалость.
– В любом случае прятаться от них не стоит. Ты скомпрометируешь себя, заставишь их подозревать бог знает что. Я сейчас соберу вещи первой необходимости…
В маленький фанерный чемоданчик мне удалось упаковать все нужное, это меня порадовало. Правда, крышка почему-то не хотела закрываться, пришлось нажать, потом нажать еще сильнее…