Надо и наддувчик сбросить, чего теперь догонять. Положив планшет на колено, стал сличать местность с проложенным на карте маршрутом. Все правильно. Скоро будет аэродром. На душе было радостно, хотелось петь. И я запел, хотя мой голос заглушал шум мотора:
Броня крепка, и быстры самолеты,
А наши люди мужества полны.
В строю стоят советские пилоты,
Своей любимой Родины сыны.
"А было ли мне страшно?" - подумал я. И не мог себе ответить на этот вопрос. Наверное, нет. Некогда было страшиться, надо было все время действовать, маневрировать, управлять самолетом, стрелять, бомбить и опять стрелять, маневрировать, управлять...
Как ни странно, но я начал догонять ведущего, хотя шел уже не на полном наддуве. Что же все-таки случилось? Аэродром уже заметен сверху, а второй пары так и не видать. Ну, да ладно, бывает. Хорошо, что "мессеров" не было, а то бы плохо нам пришлось. Пивоваров молодец, не стал догонять нас, а подождал своего напарника, и истребители остались прикрывать их. Надо было мне подождать их и вместе с ними идти домой, а не догонять ведущего. Не сообразил. Ну, это будет урок на будущее. А вот уже и аэродром. Значит, несмотря ни на что, вылет прошел успешно. Осталось только благополучно посадить самолет. Выпускаю шасси, щитки и сажусь как учили: у "Т" на три точки.
Подруливаю к стоянке. Ребята приветливо машут мне руками. Но они явно чем-то встревожены. Лишь только выключил мотор, как на плоскости появляются Костя и Веденеев.
- А где вторая пара? - был их первый вопрос. Ах, вот в чем дело, они-то не знают, что Пивоваров с напарником отстали.
- Должна вот-вот прилететь.
И не успел я объяснить им все до конца, как в небе появились они сами. Сразу у всех отлегло от сердца. Костя кинулся ко мне и стал поздравлять, тиская меня в своих объятиях. Я вылез из кабины и обнял своего механика Веденеева, который, поздравляя меня, все спрашивал, как работал мотор и другие системы.
- Хорошо, мой друг, хорошо. Всегда бы так работал, и лучше не надо! успокоил я его. Из своей кабины вылез Вениченко. Я обнял его, но не удержался на покатом центроплане, и мы вместе скатились на землю. Падая, Вениченко ушиб себе колено. Но, несмотря на боль, он улыбался и весь светился радостью.
- Извини, Вася,- я хлопнул его по плечу.- Пусть это будет самое большое ранение в нашем экипаже.
- Комэск! - шепнул мне Вениченко. Я обернулся. Рядом стоял Царев. Я хотел было доложить, а он протянул мне руку и крепко пожал мою.
- Поздравляю тебя с боевым крещением, Ладыгин. Молодец! - Окинув взглядом самолет, он сказал: - И пробоин вроде нет.