«Что же мне теперь делать? – мысленно спросил я сам себя. – Ведь одному, без страхующего напарника, по этой стене не подняться».
– Ты сможешь по ней подняться. Не останавливайся и ничего не бойся.
Шепот ли в сознании повлиял на мой сумасшедший поступок или я полностью потерял контроль над собственным разумом, не знаю. Как бы там ни было, пошарив по стене над головой, я нашел первый крюк, забитый здесь мною в тот первый раз, когда мы поднимались на стену кратера вместе с Карининым.
Это было невероятно, выйти к нужному месту с такой точностью, но тем не менее подобное чудо произошло, и мне уже не оставалось ничего другого, как привязать к этому крюку веревку, подтянуться, встать на крюк и закинуть петлю на следующий.
Движения повторялись с удивительной легкостью, как в том первом сне о металлическом шаре, когда он летел вдоль стены пирамиды.
Тяжесть словно исчезла, я продвигался вверх без особых усилий, лишь слегка отталкиваясь от неровностей скалы и почти не пользуясь костылями. В нормальном состоянии я давно бы сорвался, – но этого не происходило, и подъем продолжался.
Возможно, мне помогал ветер, с такой силой прижимавший меня к скале, что не нужна была никакая страховочная веревка.
Что бы там ни помогало мне двигаться, уже через несколько минут я лежал на вершине скалы. Лежал, потому что стоять здесь было невозможно. Ветер сносил в пропасть с противоположной стороны даже большие камни.
Не задумываясь уже о безумном поступке, заставившем меня очутиться здесь в разгар песчаной бури, я пополз направо.
Где-то в этой стороне, метрах в ста от места, где был забит последний страховочный костыль, за характерным выступом, похожим на голову совы, находился вход в часовню.
Сова обнаружилась на своем месте, но только никакой часовни здесь больше не было.
На мгновение меня охватило горькое разочарование, словно я только что столкнулся с предательством близкого друга, но почти сразу же его сменило полное равнодушие ко всему.
Обратного пути отсюда для меня не было. Возвращаться я не собирался. Я выбрал свою дорогу, купил себе билет в один конец... Как там говорилось, в той песне? «...Никогда не вернусь обратно... Никогда, никогда, никогда... Стучали колеса поезда...» Или это кровь стучит в висках? И откуда здесь взялась старая, въевшаяся в сознание мелодия? Откуда взялся голубоватый свет, выбивавшийся из расселины скалы, прямо из-под круглого камня передо мной?
Прошлый раз, для того чтобы войти в часовню, я должен был произнести вслух какое-то слово – сейчас я его не помнил. Казалось, рев бури ворвался внутрь сознания, перемешал память, замутил разум, – в таком состоянии человек способен сделать свой последний шаг, если рядом отыщется подходящая пропасть.