— Что это вы говорите! Тьюна никогда ничем не выделялась среди других богов!
Молодой человек нахмурил свои красивые брови и сказал:
— Осторожней, элл! Тьюна может покарать вас за неугодные ей речи.
Что-то властное и…необъяснимо притягательное было в словах и голосе этого человека, в его глубоком взгляде. От него веяло какой-то чудесной и завораживающей силой.
— Вы хотите что-нибудь выпить? — подобострастно спросил трактирщик, вытирая красные руки о фартук.
— Да, вина я, пожалуй, выпью, — надменно произнес ему элл, снова погрузившись в свое задумчивое состояние.
Унэгель сидел, угрюмо уставившись на огонь. Новый посетитель тоже выглядел мрачно, и чем больше он мрачнел, тем больше бушевала буря.
Этот человек и его слова о Тьюне не оставили равнодушным разговорчивого Пушолона, и он подошел к нему со словами:
— Позвольте мне развеять вашу меланхолию хорошей беседой, раз уж вы напророчили нам три дня вынужденной остановки. Что весьма удручает нас и нашего юного друга.
В ответ ему лишь пожали плечами.
— Почему вы заговорили о Тьюне? В то время как все усердно молятся, повинуясь воле короля, великому Дарбо?
— Роковая ошибка, — побледнев от гнева, прошептал человек.
И буря с новой силой ударила в двери и окна. Раздался грохот — это рухнула крыша сарая и вся утварь, находившаяся внутри, падала от порывов ветра. Домашний скот мычал и блеял, трактирщик, понимая, что стены хлева вот-вот не выдержат, жалобно причитал. Лошади всех приезжих находились в конюшне, недавно перестроенную, но они также беспокойно себя вели и ржали и били копытами. Слуга побежал в конюшню, чтобы проверить запоры и успокоить животных.
— Так глядишь, нам и крышу снесет! — в отчаянии закричал трактирщик, падая на колени. — Я клянусь моей головой, что если это Тьюна повинна в буре и она услышит мои слова сейчас, то обещаю — я выберу ее своей единственной богиней, лишь бы она пощадила мое хозяйство!
— Тьюна тебе не поможет, глупый человек, — насмешливо сказал кэлл Орандр, — а вот о наших лошадях тебе следует самому позаботиться. Я не хочу, чтобы их унесло ветром!
По красивому лицу молодого незнакомца пробежала загадочная улыбка, и…вдруг — ветер неожиданно стих.
Наступила мертвая и пугающая тишина: перестал греметь гром и уже не сверкали молнии, прекратился дождь.
Все остолбенели. Слова трактирщика отчетливо слышали все.
— Вот так чудо! И не верь в него после этого, — прошептал остолбеневший трактирщик.
— Какое счастье! — закричал Унэгель, — о, великая Тьюна, если это сделала ты, я люблю тебя, прекрасная богиня, ибо ты дала мне надежду спасти мою мать.