Облака, скрывавшие солнце, все-таки отступили, и не жаркое, но нежное сентябрьское солнышко заиграло на волнах. Марина уже не чувствовала, что вода прохладная, – та как будто ласково обнимала соскучившееся по морю гибкое тело женщины, дарила ей воспоминания давних-давних дней – самых счастливых в ее жизни, с самым горьким послевкусием.
Марина потрясла головой. Не хотелось ей ничего вспоминать. Все в прошлом. Таком далеком прошлом, что оно ей самой кажется абсолютно нереальным. Было ли, не было ли – бог весть...
Марина перевернулась со спины на живот. До камня было рукой подать. Под водой уже видна была черная скала, словно росшая из белого морского дна. Если завернуть за нее, то можно доплыть до укрывшегося под водой каменного грота, в котором...
* * *
Марина доплыла до того места, где тяжелая, неровно обгрызенная морем скала опускалась в воду. Если не знать, что там внизу, то ни за что не догадаешься, что надо поднырнуть совсем немного – и попадешь в подводные ворота, ведущие в грот. Там сумрачно и гулко, капает вода с каменных сводов – это обрывается жизнь горных ручьев. А дневной свет попадает только с одной стороны, северной. Там большое «окно» – выход на поверхность неприступной скалы. Изнутри его хорошо видно, а вот снаружи...
Снаружи его никто никогда не находил. Были отчаянные скалолазы, которые пытались искать «окно», но все поиски заканчивались безрезультатно. Изнутри из грота к нему было не подняться – высота недосягаемая и отвесные скользкие стены. Снаружи его было не найти. Да и не подобраться близко. Была в этом какая-то загадка, разгадать которую человеку не под силу.
* * *
Марина поплавала кругами над стенкой грота, которая была в полуметре от поверхности воды. Потом встала на стенку, поднялась во весь рост. Ее кожа тут же покрылась мелкими пупырышками, стала гусиной – от прохладного ветра. Подошвы ног почувствовали неровную каменную поверхность грота, поросшую черными водорослями, словно жесткой цыганской бородой. Под водорослями чувствовались ровные бугорки группами по десять – пятнадцать. Мидии. Крошечные, еще только начинающие расти. Вырастут до взрослого состояния, и их оборвут охотники, разложат на железный лист над костром и будут смотреть, как от огня створки открываются сами, и моллюски, живущие внутри, запекаются живьем.
Потом, поедая готовых мидий десятками, ловцы будут плеваться мелкими шариками – песчинками, едва начавшими свое волшебное превращение в жемчужины. Им уже никогда не суждено вырасти и стать красивыми, не очень ровными бусинами.