Я кивнул, вспомнив о Верноне, Деке Таубере и Геннадии. Не желая разглашать свои источники, я не говорил Моргенталеру ничего про Тодда Эллиса, и про неофициальные испытания, которые он вёл для «Юнайтед-Лабтек».
Я потряс головой.
— Вы говорите про середину восьмидесятых? — Да.
— И эти испытания были… неофициальными?
— Однозначно.
— Кто отвечает за эти исследования в «Айбен-Химкорп»?
— Джером Хейл, — сказал он, — но я уверен, что он тут ни при чём. Он слишком почтенный учёный.
— Хейл? — сказал я. — Есть связь?
— Ага, — сказал он и засмеялся, — они братья. Я закрыл глаза.
— Он работал с Раулем Фюрстеном в молодости, — продолжал рассказывать Моргенталер. — А потом занял его место. Но под ним должен работать кто-то ещё, потому что Хейл сейчас скорее администратор. Впрочем, это неважно, это всё равно «Айбен-Химкорп» — фармацевтическая компания, скрывающая определённую информацию ради прибыли. Мы работаем над делом в таком ключе. Они подтасовывали информацию об испытаниях трибурбазина, и если я смогу доказать, что они так же поступали с МДТ и такова схема их работы… успех нам обеспечен.
Моргенталер обрадовался возможности выиграть дело, но я не верил, что возможно переиграть тот факт, что Джером Хейл и Калеб Хейл — братья. Подтекст этого факта меня ужаснул. Калеб Хейл начал карьеру в ЦРУ в середине шестидесятых. Работая над «Включаясь», я читал про научно-исследовательский отдел ЦРУ, и как проект «МК-Ультра» тайно финансировал исследовательские программы разных американских фармацевтических фирм.
Внезапно это дело приобрело громадный, головокружительный масштаб. Ещё я увидел, как глубоко забрался в него сам.
— Так вот, мистер, Спинола, мне нужна ваша помощь. А что нужно вам?
Я вздохнул.
— Время. Мне нужно время.
— Для чего?
— Подумать.
— О чём тут думать? Эти ублюдки…
— Я понимаю, но дело не в этом.
— А в чём дело, в деньгах?
— Нет, — сказал я сочувственно, и покачал головой. Этого он не ожидал, ему наверняка сразу показалось, что я таки хочу денег. Я почувствовал, как он начинает нервничать, когда до него доходит, что я могу исчезнуть.
— Сколько вы будете в городе? — спросил я.
— Мне надо улететь вечером, но…
— Давайте я вам перезвоню завтра-послезавтра. Он задумался, явно не зная, что ответить.
— Слушайте, почему бы…
Я решил, что надо закрывать тему. Мне самому это не нравилось, но выбора не было. Мне нужно было уйти и подумать.
— Если понадобится, я приеду в Бостон с образцами. Только… давайте я позвоню завтра-послезавтра, ладно?
— Ладно.
Я встал, он тоже. Мы пошли назад на Пятьдесят Девятую улицу.