– А если я расскажу всю правду? Как им это понравится, это же настоящая сенсация, мировой скандал! – срываясь на крик, произнес Стенин.
Немец расхохотался, хлопнул себя по колену и сквозь смех проговорил:
– Да, рассмешили вы меня. Понимаю ваши оскорбленные чувства. Но давайте смотреть на вещи реально – это будет очень легко представить как ложь. Мол, вы пытаетесь оправдаться любой ценой. Я вас могу уверить, что никто вам не поверит.
– Что же вы от меня в таком случае хотите? – хрипло произнес кавторанг, пристально уставившись на миротворца. – Только говорите прямо, мне надоели эти ваши хождения вокруг да около.
Глаза немца сузились.
– Сделаете все, как я скажу. Никакой самодеятельности. Ваша задача – четко следовать моим указаниям. Я облегчаю до минимума все то, что вы должны будете предпринять, так что за вас уже подумали.
– А какие у меня гарантии? – предсказуемо поинтересовался Стенин.
«Разговор развивается по классической схеме, – удовлетворенно подумал немец, глядя в растерянное лицо русского офицера, – сначала возмущение, затем брыкания, ну а когда загоняешь в угол – гарантии».
– Я вам гарантирую, что потом мои друзья вас не забудут, – в интонации Фогса почувствовалась некая загадочность, – и подыщут вам непыльную работу в Европе. Деньги приличные, бедствовать не придется. Мы людей, сотрудничающих с нами, не бросаем. Мы же не сомалийцы. Вот они бы вам уже десять раз голову отрезали.
Кавторанг задумался. Он понимал, что попал в ловко расставленный капкан и теперь ему будет нелегко отсюда выпутаться. Похоже, намечается международный скандал. И в таком случае, никто долго разбираться не будет и его действительно обвинят во всех смертных грехах. С другой стороны, где гарантия, что после того, как он выполнит все, что от него требуют, его тут же не скормят акулам или пристрелят где-нибудь в Могадишо?
– Кстати, с вашей командой все в порядке. Они все живы, их уже подобрали, – видя растерянность россиянина, поспешил добавить Фогс. – Мы же цивилизованные люди. Я с белыми не воюю, как вы могли уже убедиться. Мы же, как европейцы, всегда поймем друга друга, не так ли?
Стенин, ничего не говоря, уставился на верзилу, развалившегося в кресле. У кавторанга зачесались руки – так хотелось двинуть как следует по этой наглой физиономии. Однако кавторангу пришлось сдержать приступ ярости, внезапно нахлынувший на него. Он снова взял графин, осушив его до дна. В воздухе повисла гробовая тишина, продолжавшаяся несколько минут. Каждый из собеседников думал о своем. Стенин метался среди двух огней, в нем боролись чувство долга и рационализм. И все-таки инстинкт самосохранения оказался сильней. Он поднял голову, посмотрел на Фогса и сквозь зубы процедил: «Я согласен». Немец утвердительно кивнул головой, встал и вышел из помещения, оставив россиянина наедине с его мыслями.