Тем не менее — и уж в этом-то я достаточно твердо уверена, — я не хочу быть принята в «мафию». От мафий мне становится не по себе. От собственной популярности мне становится не по себе. Короче говоря, вот на что это похоже — пытаться улизнуть от «гестапо моды»: это мое личное подпольное движение сопротивления — отправляться в путь днем раньше, чем они, носить шмотки, несовместимые с ихними, одеваться контрастно, когда они ходят в строгих гаммах, и наоборот. Однако я еду в Девон на день раньше не потому, что хочу «отличаться», а потому лишь, что мне не очень-то нравится давка, когда ни вдохнуть, не выдохнуть, хоть в метро, хоть в любом его эмоционально-пространственном эквиваленте. Хотя почти во всех прочих смыслах я «нормальная», я не выношу прикосновений чужих людей. Когда меня трогают, мне хочется плакать. А потому — ночной поезд.
Из-за своего «состояния» (в смысле, «эмоционального состояния», «состояния здоровья» и так далее) я часто приезжаю на место за день до тех, кто путешествует «вместе» со мной, и хотя поступаю я так потому, что у меня есть внутренняя проблема, я столь же часто о ней забываю и просто ловлю кайф от нового опыта — так бывает, когда катаешься одна на карусели или печешь торт для себя самой.
Мой чемоданчик стоит на полу. Внезапно я начинаю из-за него тревожиться — сижу себе и тревожусь. Это не черно-белое кино; чемоданчик могут стащить, он может запачкаться. Я поднимаю его и пялюсь на вокзальное табло. Мой поезд отходит с девятой платформы. Интересно, понравится ли мне эта поездка. Я всерьез подумывала прокатиться на своем «моррис-майноре» 1960 года выпуска (унаследован от дедушки), но он вряд ли выдержал бы такую дистанцию. Надеюсь, я не слишком одушевляю свою машину (работая в компании по производству игрушек, волей-неволей начинаешь одушевлять все подряд — оказывается, любой вещи можно приделать глаза, и она оживет), но в последнее время мой «моррис» от долгих путешествий хворает. Стыд и срам, на самом-то деле, так как мне нравится это ощущение — двигаться куда-то в личном герметичном пузырьке воздуха, а со мной на сонной магистрали только большущие грузовики со своими размытыми оранжевыми звездолетными огнями. И все же ночной поезд — тоже приключение, да и уезжаю я всего на пару дней. Я планирую двинуть домой в понедельник вечером, когда акция закончится, и знаю, что от усталости вряд ли смогу вести машину. К тому же было бы мило завершить все это дело мартини или чем-нибудь вроде того, а садиться после мартини за руль и ехать 250 миль до дома мне не улыбается. Хотя, возможно, это будет не мартини. Я начала его пить, потому что больше никто так не делал, но теперь, похоже, все дружно на него подсели. Еще одна головоломка.