И жажда.
Да, жажда. Сейчас бы немного темного пивка. Трезвыми тогда по туннелям никто не ходил, моветон-с. Идешь и смотришь, где, чего и как. Экстрим. Да и вообще — он отправляет в рот следующую порцию, задумчиво жует — кому-то надо было увидеть все это собственными глазами…
Кто же знал, чем все в итоге обернется?
Пригодились и санузлы, и гермы, и фэвэушки, и дизеля.
Тогда ходил и думал — интересно, как все это будет выглядеть, если заработает…
Все заработало. Хотя лучше бы не.
Жаль только, увидеть не удалось.
Он вздрагивает, неловкое движение, и следующий кусок вылетает из ложки. Твою маму!
Для того, чтобы увидеть, — нужны глаза.
А с глазами вышла фигня.
Но зато по звуку он теперь легко определяет, куда упал кусок мяса. Эхолокация не хуже, чем у летучих мышей.
А в память намертво вбиты схемы туннелей, бункеров, коллекторов и развязок. Мысленно ткни пальцем, и развернется карта. Вот туда бы сходить… и сюда, там теперь открыто наверняка… и еще здесь бы посмотреть…
Но что теперь увидишь? Он сидит некоторое время не в силах пошевелиться. Чертовы глаза. Как глупо. Глупо и обидно вышло…
Проходит минута, другая. Наконец спина его распрямляется. Снова мерный стук ложки по жести. Звук работающих челюстей.
Завтрак туриста, блин.
Завтрак диггера.
* * *
«Петербург… Ленинград то есть — самый несоветский город Советского Союза. Его в этом смысле может переплюнуть только Таллинн. Две „н“ на конце. Вот такая фигня».
Так, кажется, говорил Косолапый?
Ленинградская готика.
Зыбкость, серость, слякоть, туман, неопределенные, размытые контуры, мелкий дождь. Выплывающие из тумана дома. Выцветшие фасады. Статуя Медного всадника на громовом камне.
Гуляющий по ночам бронзовый Пушкин.
Забитый, теперь даже ночью, Невский проспект. Брошенные сгнившие иномарки.
За серым, наплывающим волнами туманом скрывается нечто страшное…
Иван идет по Невскому, считая кофейни.
Один. Кофейня «Cafemax».
Два. Кофейня «Шоколадница». Обязательно закажите блинчики.
Кофейня «Идеальная чашка». Оранжевые столики застыли в темноте.
Забытый кем-то зонтик до сих пор висит на накренившейся вешалке.
Далекое «ррр-гав» вдалеке. Тающее эхо. Зловещая громадина Казанского собора — с крыльями, обступающими с двух сторон, берущими в гулкий сырой капкан.
Дин-дон, дин-дон.
Царь Петр Алексеевич:
«Быть на сем месте городу великому»…
Затянутое серой пеленой низкое небо. Вершина Казанского собора тонет в тумане.
Растрескавшийся, выгнутый серый асфальт под ногами, пробитый здесь и там бело-серыми побегами. С крыши падает камешек. Грохот водостока. Движение в тумане — нет, да. Да, там что-то движется, за пеленой, далеко отсюда. Огромное…