Стук катков дрезины. Тарахтение мотора. Через мгновение из тумана выступил серый город.
Питер.
Земля холодной воды.
И холодной земли.
Холодной земли.
Холодной земли.
* * *
— Вы продолжаете утверждать, что были на Ленинградской атомной станции?
Слепящий свет бил в заклеенные прозрачной пленкой веки. Иван замотал головой, но уйти от этого света было некуда.
— Да.
— Вы утверждаете, что на поверхности возможна жизнь? — продолжал тот же голос. Свет бил и бил. Иван задергался. Веревки не пускали. Нет, не веревки. Тоже скотч.
Иван дернулся. Мокрые руки скользили. Бесполезно, скотч растянуть нельзя, это не веревка.
Какая прекрасная вещь эта клейкая лента, да?
— Нет.
— Но на ЛАЭС есть люди?
«Но все-таки он мой сын». Федор Бахметьев.
— Да.
Через несколько дней Иван на вопрос: «Вы были на ЛАЭС?» — ответил «нет», и его выпустили.
Даже выдали документы, одежду и патронов на первое время.
Иван стоял на платформе и не знал, что делать дальше. Вокруг стучали механизмы и ходили люди. Пахло горячим металлом. Техноложка, понял он.
— Ваня? — окликнули его сзади. — Как вы?
Иван повернулся. Перед ним был профессор Водяник — собственной персоной.
* * *
Проф отвел его к себе в каморку и накормил.
— Теперь рассказывайте, — велел он.
Иван пожал плечами и рассказал ему все. Просто факты. Как, кто, когда и за что.
— Время такое, — сказал Проф задумчиво, услышав про смерть Красина. — Мы сами себя делаем. Только в метро аспирант-недоучка может назваться профессором, доктором наук, светилом науки — и ему верят.
— Это вы о чем, профессор? — насторожился Иван. — Что вы имеете в виду?
— …только здесь, в метро, курсант-неудачник, вылетевший с первого курса мореходки за пьянство и неуды, может командовать подводной лодкой, — и хорошо командовать. И погибнуть на посту, как настоящий командир корабля.
Метро — это земля неудачников.
Героических неудачников.
Иван помолчал.
— Может, вы и правы, Проф, — сказал он. — Может быть.
Он посмотрел на Водяника. Тот словно постарел за прошедшее со дня их отъезда на ЛАЭС время. В черной густой бороде отчетливая седина, над висками белые вихры. Лицо словно осунулось и похудело.
— Вы вернетесь со мной на Василеостровскую? — спросил Иван.
— Э-э… нет, пожалуй. Мне предлагают здесь место, — сказал профессор. Выглядел он виноватым. — Здесь, то есть на Техноложке. Вы понимаете, Ваня… Я… я всегда об этом мечтал…
— Понимаю, — сказал Иван.
— Вечная память… — начал Водяник и замолчал.