— Я вас познакомлю с Николаем Комаровым. Он сержант, командир отделения разведчиков, по кяризам лазит не хуже Скалянского, на его счету тоже немало душманских трофеев. Или с Владимиром Быстрицким. Старшина, кавалер ордена Красного Знамени и медали «За отвагу». Он, между прочим, участник Всеармейского совещания секретарей комсомольских организаций — огневой парень. Да тут кого ни возьми — личность. Вот хотя бы лейтенант Виталий Гаврилов, молодой политработник. Его у нас недаром душой разведки называют. Или тот же лейтенант Сергей Сурков — исключительного мужества люди.
Хотелось встретиться со всеми, кого назвал майор, но… Их в тот день тоже не было в лагере, и никто не мог сказать, где они и когда возвратятся.
— Капитан Проскурин как будто здесь, он тоже мог бы порассказать о себе кое-что интересное.
О Сергее Егоровиче Проскурине мы слышали от его друзей. Это ему однажды было поручено провести колонну машин труднодоступными ущельями. Уже, казалось, самые опасные бездорожья позади, когда головной танк застрял в коварном солончаке небольшой долины. И тогда с ближних гор ударило сразу пять крупнокалиберных душманских пулеметов. Свинцовые ливни буквально насквозь пронизывали двухкилометровую долину, стегали по колонне, от брони машин сыпались искры, и высунуться наружу казалось невозможно. Капитан Проскурин немедленно поставил экипажам задачи на подавление вражеских пулеметов, против наиболее опасных целей выдвинул группу прикрытия, а сам покинул боевую машину. Под обстрелом душманов он организовал эвакуацию застрявшего танка, затем самолично провел каждую машину через топкое место. Иногда тяжелые пули шлепали в грязь у его ног, с визгом рикошетили от брони над самой головой, но капитан, казалось, не замечал обстрела. Его хладнокровие передавалось водителям и командирам машин, колонна без потерь миновала опасное место, и скоро душманы, бросив тяжелое оружие, бежали со своих позиций. Потом в разговоре я спросил Проскурина: стоило ли ему самому, начальнику колонны, высовываться под бандитские пули? Ведь машины мог провести через солончак и опытный сержант.
— Конечно, мог, — согласился Проскурин. — Но действия командира определяет обстановка, а её надо почувствовать. Огонь начался внезапно, для многих ребят тот бой был первым, а ведь крайне важно, чтобы в первом же бою солдат увидел пример спокойной и хладнокровной работы под огнем — от этого часто зависит всё его дальнейшее поведение в бою. Словом, требовался пример офицера. Тут, если хотите, вопрос офицерской чести…