И тут женщина на сцене начала петь, и Тоби накрыл ее руку ладонью.
— Ты видел эту оперу раньше? — спросила Бел, в глубине души она не хотела высвобождаться из оков.
— Да, видел.
— Какой у нее конец? Счастливый?
— Нет, дорогая. — Тоби хохотнул. — Наш герой, так и не раскаявшись, умирает в одиночестве, и дьявол забирает его душу в ад.
Бел промолчала. Затаив дыхание, она слушала пение женщины, и сердце ее болезненно сжималось; ей хотелось плакать, но слезы не шли. Еще недавно она считала, что снять такое напряжение женщина может лишь слезами, но теперь благодаря мужу она узнала: есть и иное лекарство… «Ах, быстрее бы оказаться дома, — говорила себе Бел, — быстрее бы…»
— Замечательно поет, не правда ли? — спросил Тоби. Через несколько секунд ария закончилась и раздались аплодисменты.
— Да, замечательно, — прошептала в ответ Бел. — Даже сейчас, когда она умолкла, мне кажется, что этот чудесный голос все еще звучит, звучит во мне, в моем сердце…
Тоби промолчал, и щеки Бел залились краской. «Должно быть, я сказала глупость, — подумала она. — Наверное, он считает меня слишком простодушной и наивной».
— Я понимаю, о чем ты. Прекрасно понимаю, — сказал наконец Тоби. В голосе его не было ни намека на насмешку — лишь теплота и нежность. — Пожалуй, я иногда тоже чувствую нечто подобное. Даже когда тебя нет рядом, я чувствую… чувствую себя так, будто ты поселилась у меня в сердце. — Он поднес к губам ее руку, прижал ее к своей груди. — Вот здесь, Изабель. Я чувствую тебя вот здесь. Иногда это больно.
Бел судорожно сглотнула.
— Тоби…
— Да, любовь моя?
— Ты отвезешь меня сейчас домой? Я хочу поехать домой.
— Ты уверена? — Он попытался заглянуть ей в глаза. — Второе действие только началось. Не переживай из-за концовки. Это же театр…
— Тоби, я хочу поехать домой. Немедленно. — Бел зажмурилась, собираясь с силами. Открыв глаза, решительно заявила: — Тоби, я хочу, чтобы ты немедленно отвез меня домой.
Он ничего не сказал. И, казалось, замер, окаменел, превратился в мраморную статую античного бога. Но, прижавшись к мужу, Бел с восторгом обнаружила, что он совсем не похож на холодный и мертвый мрамор. Он был живой и теплый, даже горячий.
Прижавшись к мужу, Бел потянулась губами к его губам.
— Тоби, я больше не могу терпеть, — пробормотала она, поцеловав его. Бел чувствовала, что сходит по мужу с ума, и ей было все равно, какую цену придется заплатить завтра и чем придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь.
Он крепко обнял ее, но по-прежнему молчал.
— Я хочу, чтобы ты отвез меня домой, — прошептала Бел прямо ему в ухо. — Тоби, слышишь? Отвези меня домой и уложи в постель.