Конрад хотел сказать обо всем этом приближающейся к нему Селестине, но не успел. Он уже раскрыл ей свои истосковавшиеся объятия, как вдруг она беспощадно взмахнула обнаженной катаной и, издав нечеловеческий рев, прыгнула на него, занося руку для смертельного удара. Словно в кошмарном сне, он взглянул на нее повнимательнее, и крик ужаса тут же застрял у него в горле. Селестина зависла в воздухе, и Конрад успел рассмотреть ее глаза — их цвет полностью изменился, из зеленого превратившись в кроваво-красный. Верхняя губка девушки приподнялась, обнажая небольшие, но весьма острые клыки. Оборотень остолбенел и онемел, не способный двинуть ни ногой, ни рукой, ибо от несущейся на него твари исходили волны жуткого холода, сковавшего его мускулы, заморозившего кровь в жилах и парализовавшего нервные рефлексы конечностей. Ход времени остановился, а влюбленный вервольф обреченно следил за падающим на его голову клинком, опускающимся все ниже и ниже…
Я больше не могла сдерживать овладевшую мной ярость, помешавшую мне и далее притворяться той расчетливо-хладнокровной особой, какой я так хотела казаться своему врагу, но какой, к своему величайшему сожалению, не являлась. Намереваясь покончить со своим заклятым врагом первым же сильным ударом, и поэтому, обхватив рукоять катаны четырьмя пальцами правой руки, а пятым сильно упершись в гарду для создания опоры всей кисти, я стремительно прыгнула на обидчика. Воображение уже рисовало мне упоительную сцену, как, снесенная моим клинком, его отрубленная голова катится по земле, однако моим мечтам не было суждено сбыться.
Чуть зависнув над головой растерянно моргающего Конрада, я неожиданно ощутила мощный толчок в грудь, резко отбросивший меня назад. Беспомощно дрыгнув ногами, я отлетела метра на три и плашмя грянулась на твердый асфальт, чуть не вышибивший из меня дух. Зрение пропало, сменившись россыпью сине-белых искр. Не зря, видать, утверждают, будто небо в алмазах можно увидеть только после качественного удара о землю. На несколько последующих секунд я напрочь утратила способность дышать, корчась от невыносимой боли, прикусив нижнюю губу и сдавленно мыча. А затем я все-таки кое-как разжала свои судорожно стиснутые челюсти, и холодный воздух благотворной струей ворвался в мои сморщенные легкие, возвращая их к жизни. Господи, я снова дышала! Хрипела, свистела, захлебывалась и пускала пузыри из слюны. Когда я перестала трястись, из моих глаз хлынул поток неконтролируемых бесшумных слез. Они ласкали лицо и несли облегчение, стирая отголоски той страшной боли, которая медленно уходила из тела, оставляя после себя неприятный осадок обиды и разочарования. Что же это было?