К Феликсу спешила высокая румяная тетка. Как ее зовут, он не знал. Знал только, что она работает дворничихой в дедушкином дворе.
Подскочив к Феликсу, тетка мертвой хваткой вцепилась ему в воротник.
– А грязный какой! – тем же громовым голосом проорала она. – Вшивый уже небось! Ни тебе в школу, ни тебе чего! Только из дому бегать умеешь, а на мамку тебе насрать, да?
– Зина, Зина, что вы делаете? – из подъезда поспешными шагами вышла тетя Ариадна. – Это же Феликс! Феликса Георгиевича покойного внук. И Виолетты Андреевны.
Тетя Ариадна жила с бабушкой и дедушкой на одной лестничной площадке много лет. Гораздо больше лет, чем было Феликсу.
– Так знаю я, – кивнула дворничиха. – Мне из-за него уже весь мозг вынесли. Участковый ходит, инспекторша несовершеннолетняя ходит. А мне чего, больше делать нечего, как его тут под дверьми караулить?
– Феликс, милый! – Тетя Ариадна обняла его и заплакала. – Такое горе, такое… Пойдем, маленький, пойдем. Тебе вымыться надо, поесть.
Сопровождаемые криками Зины, что всем нравится добренькими быть, Феликс и тетя Ариадна пошли обратно в подъезд.
– Как в сказке они умерли, в один день, – рассказывала тетя Ариадна, когда Феликс, вымытый и завернутый в плед, сидел за столом у нее в кухне. – Но в сказке это красиво звучит, трогательно, а в жизни оказалось так горько… Дедушка сразу, от инфаркта, а бабушку удар хватил. Собственно, тоже сразу. Говорят, пытались реанимировать – их в Первую градскую отвезли, – но не удалось. А я-то думала: что же такое, почему ни Нина, ни ты… Я даже телеграмму Нине послала, по вашему адресу, но она вернулась через неделю, телеграмма. Выбыла Ларионова Н.Ф., не проживает больше. Феликс, бедняжка! Ты ешь, ешь, деточка.
Есть Феликс не мог. Ничего он не мог, даже сопротивляться, когда милиционер, приведенный дворничихой, выводил его из квартиры тети Ариадны.
– Набегался?
Николай стоял посередине главной комнаты и смотрел на Феликса, который остановился в дверях, не входя в дом. Мать, пройдя мимо него, молча плакала теперь у стены. К Феликсу она не подходила. Наверное, считала, что так нужно. Наверное, Николай успел ей внушить, как положено воспитывать мужчину.
Впрочем, это было Феликсу уже неважно. Он не смотрел на мать. Он смотрел только на Николая.
– Еще раз пальцем меня тронешь, бегать не буду, – сказал он наконец. – Убью тебя. Хочешь проверить?
Николай не отводил своих острых, как гвозди, глаз. Феликс тоже смотрел на него в упор. Этот поединок длился недолго.
– Да пошел ты!.. – усмехнулся Николай. – Надо мне тебя проверять, гаденыш. Живи, пока восемнадцать не стукнет. Потом чтоб духу твоего тут не было.