Нет оснований считать такое явление случайным. Мы не станем его анализировать подробно. Отметим только, что оно началось после Первой мировой войны и череды революций в Европе, а самое главное — после установления Советского Союза и развернувшегося коммунистического движения во многих странах. Этот процесс одинаково сильно пугал как монархии, так и буржуазные демократии. Противостоять солидарности рабочих и популярности коммунистических идей в то время трудно было методами информационного давления, манипуляцией массовым сознанием. Тогда еще не было столь мощных и разнообразных электронных средств коммуникаций, как во вторую половину XX века.
Можно сказать: но ведь и в СССР сформировалась диктатура — диктатура пролетариата, то есть значительной части населения, в отличие от диктатуры буржуазии. Реально это выражалось в господстве одной партии, а также возглавляющего ее вождя, партийного лидера, ставшего наиболее авторитетным государственным деятелем.
Надо учесть еще одно важное обстоятельство. Единовластие совершенно необходимо, а значит, оправдано в трудных ситуациях, на войне или при подготовке к ней в условиях дефицита времени. Только так можно организовать, сплотить разрозненные группы и классы, оперативно согласовать их действия. Поэтому “популярность” диктатур может свидетельствовать о приближении критического периода военных конфликтов.
Вот и в Польше диктатура Пилсудского сложилась в смутное время крушения Российской империи, Гражданской войны и обретения Польшей независимости... Скажем так, весьма специфичной — под призором и в интересах Франции и Англии, во многом для противодействия Советской России. Все эти факторы содействовали установлению “пилсудчины”.
Как мы помним, никакими твердыми политическими принципами диктатор Польши себя не ограничивал, вполне удовлетворяясь ненавистью к России, любовью к Родине и личными амбициями. Подняв знамя национализма, он выгадал: в стране преобладали поляки, сложился солидный буржуазный слой, а служащие и интеллектуалы по большей части были убежденными сторонниками западной ориентации, связывая ее с независимой и сильной Польшей. Правда, она не обрела этих качеств уже потому, что оставалась во многом форпостом западной буржуазной Европы.
Особого благородства как политик он не выказал. Иначе не стал бы, пользуясь благоприятным, как ему казалось, моментом, пытаться отхватить огромную часть российской территории. Кстати, у Советской России было тогда достаточно сил, чтобы завершить победоносно войну с Польшей. Однако правительство во главе с В. И. Лениным на это не пошло: страна и так слишком устала от войн, страдала от разрухи и голода. Пришлось даже ради скорейшего заключения мира согласиться с аннексией западных земель Белоруссии и Украины. Несмотря на такие уступки и стремление к мирному сотрудничеству двух стран со стороны советского руководства, Пилсудский сохранял глубокую неприязнь к России, даже уже освободившейся от монархии и предоставившей независимость Польше. Поистине, слишком часто он находился под властью эмоций, не считаясь с принципами. Укрепление Советского Союза он воспринимал как угрозу для власти, установившейся в Польше: а вдруг и здесь произойдет социалистическая революция? Надо было противодействовать этому диктаторскими методами...